— Преподобный отец Декстер Харрисон. — К чести священника, он протянул ладонь Таннеру, и после секундного колебания они пожали друг другу руки. Эбби сердито посмотрела на отца: он никак не мог успокоиться. Тогда Декстер подошел к девушке, взял ее под руку, как бы собираясь проводить ее. Эбби недовольно взглянула на него. Как он старался показать, что имеет на нее права! И она отмахнулась от предложенной им руки. Тем временем Роберт Блисс наставлял Таннера:
— Вам не следовало обращаться за советом к юной девице, тем более что ее никто не сопровождает. Вам нужно переговорить со здешним начальством.
Таннер пожал плечами. Принимая во внимание трагический случай с Ребеккой, Эбби допускала, что отец прав. Однако она была оскорблена тем, что он не доверяет ей, а также готовностью отца устроить неприличную сцену. Что касается Декстера… Эбби вздернула подбородок повыше и взглянула на отца, уверенная, что он осознает, как она недовольна ими обоими.
— Боюсь, обед запоздает. А вас, святой отец, я пойму… если вы выразите желание пообедать где-нибудь в другом месте, — многозначительно произнесла девушка. С этими словами Эбби развернулась и, шелестя юбками, направилась прочь, негодуя на отца, священника и весь род мужской. Кроме, конечно, Таннера Макнайта.
До сумерек Эбби просидела в фургоне Левисов, отвергнув все угощения, кроме кофе. Она злилась, и аппетита не было. Но причину своего недовольства Эбби отказалась обсудить даже со своей приятельницей Сарой. Как только Сара поняла, что с Эбби не поболтаешь, она достала свою корзиночку с рукоделием, и они вдвоем принялись вышивать накидки на подушки.
Если бы Эбби додумалась взять с собой блокнот и карандаш, то посвятила бы целый день сочинительству. Ей хотелось закончить главу, в которой Тилли знакомится с сусликом. Эбби уже решила, что назовет это странное существо Рекс. Когда о суслике узнает Снич, с ним случится истерика, но Тилли уже будет очарована Рексом. К сожалению, у Эбби не было с собой ни карандаша, ни бумаги, а идти за ними в свой фургон она не хотела. Пусть отец помучается. Пусть поймет, как она рассердилась.
День клонился к вечеру. Под рукой Эбби одна за другой появлялись выпуклые буквы, и гнев се стал стихать, уступая место обычной покорности. Закончив вышивать букву «B», Эбби воткнула нитку в уголок накидки.
— Ну… полагаю, я достаточно остыла, чтобы пойти выяснять отношения с напой.
Сара помедлила с ответом, изучающе глядя на подругу.
— Это как-то связано с преподобным отцом?
Эбби покачала головой,
— Нет, пожалуй. — Она помолчала и добавила: — Впрочем, в некотором смысле связано. Я… я разговаривала с мужчиной. Пана его не знает…
— Интересный мужчина? — перебила ее Сара, с нетерпением подаваясь вперед.
Эбби почувствовала, что краснеет.
— Ну, пожалуй, да.
— Понятно. Твой папа этого не одобрил. Итак, кто этот человек?
Эбби всеми силами старалась сохранять спокойствие.
— Кто он, не имеет значения. Меня беспокоит несдержанность отца, его полное неуважение к моему мнению и моим чувствам, его толстокожесть.
Сара вопросительно взглянула на подругу.
— Должно быть, этот парень поразил тебя, но, Эбби, — наставительно произнесла Сара, — отец желает тебе только добра. Помни об этом. На жизненном пути тебе может встретиться множество непорядочных мужчин. Случай с Ребеккой красноречиво свидетельствует об этом. Отец девочки вне себя, он очень беспокоится о ней. Совершенно естественно, что твой папа тоже волнуется. Мой собственный отец до сих пор полагает, что Виктор неподходящий муж для меня, — она усмехнулась, — но мне приглянулся именно он.
Эбби признательно улыбнулась подруге:
— Спасибо, Сара, я знаю, все, что ты сказала, правильно. Это просто… — она замолчала, не в силах открыть даже Саре странности в поведении отца.
Смена фамилии. Отчаянное желание перебраться в Орегон, вернее, желание покинуть штат Миссури. Причины этого Эбби не понимала.
— Я лучше пойду к себе. Он, наверное, даже не побеспокоился приготовить ужин.
Чтобы попасть в свой фургон, Эбби нужно было обогнуть полукружие чужих повозок. Сумерки сгущались. Небо то и дело вспыхивало красным и золотым, последними отблесками уходящего солнца. Две-три тучки проплывали по медленно темнеющему небосклону. Было уже прохладно, но сотни костров, устремленных в небо, согревали воздух. Как податлив рассудок человека! Она чувствует лишь запах горящих дров, а ей уже чудится, что в воздухе теплеет. Не такие ли обманчивые чувства испытывала она, когда на нее смотрел Таннер?
Этот человек задел ее за живое. Его темный немигающий взгляд. Его медлительная улыбка. Даже звук его голоса. А его прикосновение!.. Его прикосновение! Эбби осталась совершенно равнодушной, когда дотронулась руки отца Харрисона. Но даже то, что она отозвалась на прикосновение Таннера Макнайта, не имело значения. Значение имело то, что испытал он, касаясь ее. Очень важно узнать именно это. Но как?
Ветер усиливался. Девушка шла, придерживая рукой разлетающиеся юбки. Внезапно ее внимание привлекла белая палатка, поставленная чуть в стороне от караванного круга. У входа в палатку две лошади щипали траву, рядом горел небольшой костерок, но темноглазого хозяина не было видно, Эбби помедлила. Нет, она не в силах сражаться сама с собой! Интересно, поговорил ли он с капитаном Петерсом? Присоединится ли он к их каравану? Эбби заставляла себя идти вперед и мысленно готовилась к разговору с отцом. Он наверняка будет сердит или несдержан, может, наоборот, молчалив и угнетен. Последнее время девушка с трудом угадывала реакции отца. Но сегодня у него было много времени, чтобы выпустить пар.
К удивлению Эбби, когда она вернулась, на костре булькал котелок, столик был расставлен и накрыт. Отец сидел на одном из трех стульев, которые они решили взять с собой в дорогу, и читал книгу. Девушка сняла шляпку, убрала молитвенник, надела передник. Отец не вымолвил ни слова. Он заговорил, только когда она приготовилась замешивать тесто для лепешек.
— Ты рискуешь потерять расположение доброго и честного человека, когда ведешь себя не под стать ему.
Эбби собрала тесто в шар, подняла его повыше и с силой опустила на дно белой эмалированной миски.
— Говоря так, ты имеешь в виду себя? — отозвалась девушка, не в силах сдержать подступающее раздражение.
— Я имею в виду преподобного отца Харрисона, — прогремел отец, поднимаясь со стула.
Эбби подняла голову. Она никогда не позволяла себе неуважительного отношения к папе. Она никогда намеренно не противилась его воле. И она никогда не возражала ему, когда он начинал поучать ее. Но у всего есть свое начало, подбодрила себя Эбби, хотя колени у нее подгибались.
— Так как я не ищу расположения отца Харрисона, то и беспокоиться мне не о чем.
