– Да, и король чуть ли не обезумел от ярости, – сказал сэр Колгреванс.
– А ушла она по-французски, не простившись?
– Весьма по-французски. Король Унтанк спал с одной из ее фрейлин. Фактически – со всеми ее фрейлинами.
– А сколько их было всего?
– Круглая дюжина. Королева наконец обратила на эту ситуацию внимание и была такова.
– Так ему винить, стало быть, некого, кроме себя.
– Королям не очень удается себя винить, сами знаете.
– Артуру удается, – сказал Ланселот. – Чуть что в мире пойдет не так, он все принимает на свой счет.
– Артур – святой. А Унтанк далеко не таков.
– Прискорбно, – молвил Ланселот. – А как зовут королеву?
– Фиона Лионесса Уэльская.
– Это ее папеньку еще великан прикончил?
– Нет-нет, вы путаете с Фионой из Кочкарников.
– А великана звали Моргор. Мне кажется, я имел с ним дело. У него лишний глаз был в левом локте. Большей чертовщины я в жизни не видал – всю работу ног мне спутал.
– За вами утвердилась репутация человека, отнимающего у своих противников левую руку. Почему?
– У них остается правая. Обычно она у человека – лучше всего. На мой взгляд, гораздо приличнее оставлять противнику хоть какие-то лоскутья достоинства и хоть малую, но возможность устроиться на работу, нежели настырно выпускать из него последние кубические сантиметры крови.
– Какая предусмотрительность.
– Вы хорошо сражаетесь, сэр Рыцарь. Как, на ваш взгляд, проходит война?
– Паршиво, – ответил Желтый Рыцарь. – С каждой стороны до меня долетают ужасные вести. Что вам известно о Мордреде?
– Сын Артура, более или менее. До сих пор отличался главным образом в игре на бирже и манипуляциях с валютами. Всегда одевается в черное. Его повсюду сопровождает парочка гончих сук Гада и Гизарма. Он играет на цимбалах и даже написал для сего инструмента несколько музыкальных композиций – знатоки считают их довольно неважнецкими. В двенадцать лет пробовал меня отравить, добавив гиосцин мне в пиво. Однако неверно рассчитал дозу, и попытку сочли просто детской шалостью.
– Вы не питаете к нему особо нежных чувств.
– Нет.
– А этот парняга Черчилль – он, похоже, менее чем компетентен.
– До сих пор он с нами некрасиво поступал, это уж точно.
– Как вы считаете – он на содержании у неприятеля? Это предположение как-то на днях высказал Ха-Ха.
– Я этого педрилу никогда не слушаю. Еще чаю?
– Уже напился, благодарю вас.
– А это еще что? – сказал Ланселот. Он разворачивает полоску бумаги, оказавшуюся в его коробочке печенья герл-гайдов.
Сэр Колгреванс заглянумши ему через плечо.
– Похоже на математическую формулу.
– Действительно, – сказал Ланселот и сунул бумажку себе под шлем. – Ладно, к делу.
И они возобновили свой треск и грохот.
Артур, сэр Кэй, сэр Элин Белый и сэр Ламорак Уэльский изучаючи локомотив, приваренный к рельсам.
– Как у нас вообще сварку разваривают? – спросил Артур. – Рубят ломом?
– Можно заставить их удалить рельсы, – сказал сэр Ламорак, – с носа и кормы локомотива. Эту секцию тогда можно спихнуть на одну сторону и проложить новые рельсы. Но тогда вам потребуется довольно мощное что-то, дабы им спихнуть эту дуру.
– Они могли бы проложить рельсы перпендикулярно существующим путям и пустить по ним другой локомотив, – сказал сэр Кэй. – Но на это уйдут ишачьи годы.
– Если б Мерлин не удалился от дел, он бы убрал его по волшебству, – сказал король. – „Прочь!“ – сказал бы он, и эта штука бы исчезла. Боюсь, я никогда адекватно не ценил Мерлина. – Король примолк. – Ну и здоровенный же ублюдок.
Дальнейший осмотр довольно крупного локомотива.
– А я говорю – взрывать, – сказал сэр Элин. – У меня с собой как раз достаточно гелигнита, чтобы разместить вышеозначенное транспортное средство в приятственной близости от острова Уайт, если пожелаете.
– У нас на острове Уайт проживает свыше шестидесяти тысяч подданных, – сказал сэр Кэй. – И большинство лояльны, я бы сказал. Лояльны и богобоязненны. Вывалить на них локомотив посреди ночи – предприятие в высшей степени неуместное. Не то чтобы я сомневался в ваших способностях.
– Во Франции я взорвал девятнадцать мостов, – сказал сэр Элин. – И со всеми до единого поработал на совесть и аккуратно. Проверьте мои отчеты, если угодно.
– Можно бы приказать саперам вырыть под ним тоннель, – сказал сэр Ламорак, – и когда яма окажется достаточно велика, обрезать рельсы, и локомотив в нее провалится. Затем мы его засыпаем и прокладываем новые рельсы. Что скажете?
– Если б его можно было как-то расплавить , – произнес сэр Кэй. – Построить вокруг него некую печь…
– Подденьте домкратом, – сказал Артур. – Удалите колеса с присоединенными к ним рельсами. Замените колеса. Замените рельсы. Опустите локомотив на место – и пожалуйста.
– Превосходная мысль, – сказал сэр Элин. – Чисто, организованно, логично, логично-хирургично, хирургично-исполнительно…
– Идеальное решение, – сказал сэр Кэй. – В такие минуты понимаешь, отчего вы стали королем, сир. Ваша идея в пятьдесят раз лучше любой из наших.
– Мне хотелось бы поддержать эти настроения, – сказал сэр Ламорак, опускаясь на колени, – от всего сердца и души.
– Moi aussi[3], – сказал сэр Элин. – Подлинное чудо интеллекта свершилось пред самым нашим взором.
– Вы слишком суетитесь, парни, – сказал Артур. – Простая каждодневная гениальность, не более того. Зовите своих железнодорожников, пусть приступают.
Артур, сидя на бочке топлива, диктует.
– …что превышает мои силы в настоящий момент.
Сэр Кэй поднимает взор от стенографического блокнота.
– А это в самом деле превышает ваши силы?
– Похоже, что да, – сказал Артур. – Этой войне одно удалось – убедить меня, что некая часть бытия поистине превышает мои силы. Переживание до крайности неприятное. Вы слыхали сегодня утром Эзру?
– Пропустил. Хорошо выступил?
– Первый сорт. Сказал, что Рузвельт – имбецил, а все идеи ему подсказывает Феликс Франкфуртер. Обозвал Рузвельта Франклином Д. Франкфуртером Жидфельдом.
– А Ха-Ха?
– Ха-Ха опять нападал на королеву.
– Конкретнее?
– Я не стану повторять. Речь шла о шотландском малом. Или о якобы шотландском малом.
