Книга Трехручный меч - Юрий Никитин

Пока выехали из леса, еще дважды нападали разбойники, но ужепожиже, хлипкие. Что удивило, так это отвага: одно дело броситься напроезжающих крестьян, другое — на такого вот мордоворота, как я. Нужен очень ужбольшой стимул, чем просто пограбить.

На опушке налетали противные крылатые твари с крыльямилетучих мышей и мордами старух, одновременно из кротовьих нор вылезали толстыежуки и пробовали утащить под землю. Уже в поле прибил еще двух, один, умирая,успел сообщить, что на меня покушаются по приказу Властелина Тьмы… Нелепостькакая-то, я с ним пока что не ссорился.

Дальше ехали чистым бескрайним полем. Я глубоко вдыхалсвежий воздух, напоенный запахами полевых и луговых трав, как вдруг ворон наплече встрепенулся, угрожающе заскрежетал клювом. Я очнулся от дум, к тому жеволк, что несся рядом с конем большими стелющимися прыжками, вздыбил шерсть иугрожающе зарычал.

В чистом поле из-за поворота выехали на могучих рыцарскихконях двое. Кони фыркают и мотают головами, оба в боевой броне и покрыты яркимипопонами, тоже боевыми, а рыцари с головы до ног в блистающем железе. Забралаопущены, длинные копья смотрят в мою сторону. Кони и сами рыцари настолькопохожи друг на друга, что мне почудилось, будто вижу одного рядом с зеркалом. Нащитах намалеваны страшные рогатые драконы с оскаленными пастями и плюющиесяогнем. Такими же драконами размалеваны боевые конские попоны. Даже на шлемахвыдавлены маленькие фигурки разъяренных драконов.

Один заговорил медленно и торжественно, сильный суровыйголос прогремел, как далекие раскаты грома:

— Меня зовут сэр Оуэне Недремлющий. Во имя ВеликогоДракона, я — страж этих кордонов. Назови себя, путешествующий через нашиземли!.. И скажи цель, ради чего идешь по земле.

А второй добавил медленно и тоже торжественно, его сильныйсуровый голос прогремел, как далекие раскаты грома:

— А меня зовут сэр Люцкес Неспящий. Я истинный стражэтих кордонов во имя Величайшего из Драконов! Назовись, а мы решим, какпоступить с тобой.

Мне, варвару, это как ножом поскрести по стеклу, я мгновенновскипел, всегда ненавидел этих, в мерседесах, медленно, даже очень медленноподнял руку к рукояти моего заплечного меча, давая возможность рассмотреть моимогучие предплечья, ответил нагло:

— Я за мир без границ!.. А изволю ехать потому, чтоздесь находится сфера моих жизненных интересов.

Мои пальцы коснулись рукояти меча. Я сжал ее в ладонипокрепче, чтобы мускулы красивой волной прокатились по могучей длани, поднялишар на плече и орельефили мускулатуру на груди.

Второй сказал первому торопливо:

— Он говорит о сфере!

Первый спросил его:

— Полагаешь, он и есть Избранный?

У меня на слово «избранный» уже рефлекс, как у всякогоживущего под гнетом общечеловеческих ценностей, я зло засопел, еще чуть — ифашистом или евреем обзовут.

— Вы мне лапшу не вешайте, — сказал я, — наус ее мотать не стану. Как у вас тут с правами человека? А может быть, я тут синспекцией от известных международных организаций! Заодно и насчет запасовнефти узнаем…

Волк посмотрел на меня, на ворона, предложил деловито:

— Я беру правого. А ты, пернатое, бери левого!..

Я поинтересовался ядовито:

— А что делать мне, млекопитающему?

— Ловить коней, конечно, — удивился волк. —Они почему-то меня как-то сторонятся. Дурные! Я лошадей как раз люблю.

Он облизнулся. Рыцарские кони попытались пятиться, но дланисэра Оуэнса и сэра Люцкеса держали повода крепко. Сами рыцари переглянулись,разом вскинули руки. Железные ворота на шлемах поднялись с металлическимстуком. Оба и без скорлупы оказались похожими, разве что один явный скандинав,а второй чернейший из негров, черный до синевы, настоящий негр афроазиатскогопроисхождения.

Этот второй высился на рослом, естественно, белом коне.Негры вообще обожают брать слугами белых. Я понял, что это напарники, связанныесовместной работой. К концу их совместного патрулирования станут не разлейвода, но сейчас, судя по враждебным взглядам, что бросают друг на друга, корольих только что заставил работать совместно под угрозой изъятия их рыцарскихблях.

Первый, который сэр Оуэне, сказал почтительно:

— Благородный герой! Похоже, вы тот, приход которогонам предсказан. В древних хрониках колдунов и магов, подтвержденных новымипоколениями чародеев и волшебников, сказано, что однажды явится странныйчеловек, который упорно будет скрывать свое имя…

Ни фига, подумал я обозленно, что у них за пророчества? Да вРоссии не найти человека, который бы назвался сразу, как на их занюханномЗападе. У нас все говорят друг с другом, не зная имен и не понимая, какобращаться. А по телефону вообще никто не представляется, уроды…

Второй, который как обугленная головешка, но тоже сэр,величественно повел в сторону черной, как империя Зла, дланью:

— Соблаговолите, герой, пройти со своими спутникамичерез городские врата…

Я уставился на него с подозрением, что еще за приколы,однако за его спиной в самом деле медленно появился, словно перед мордой моегоконя торжественно подняли тяжелый бархатный занавес в театре, огромный замок изкрасного кирпича. Он показался огромным домом под одной крышей, настолько всекомпактно, сбито в одну кучу, плотно. В глаза бросились высокие смотровыебашенки, на вершинках трепещутся без всякого ветра ярко-красные флажки, а затемтолько рассмотрел, что все это хозяйство состоит из множества слитых воединобашенок.

Исполинский замок, как я сразу определил, выстроен добротно,надежно, с двумя рядами высоких крепостных стен, сторожевыми башнями, навесамидля арбалетчиков. Чувствуется, что в самом замке масса залов, больших и малых,кроме того — тронный зал, зал для приемов гостей и послов, а также множествокомнат для прислуги, охраны и не меньше трех оружейных: для короля, баронов исамая большая — для дворцовой охраны.

Нас уже разглядывали со стен, я поспешно выпрямился в седлеи надменно выпятил нижнюю челюсть. От волнения я чуть вспотел, что к лучшему,под увлажненной кожей мускулатура выглядит рельефнее, круче.

— Извольте сюда, — приговаривал сэр Оуэне, —а теперь сюда, сэр варвар…

Волк и ворон предпочли остаться обследовать кухню, а менясэр Оуэне повел через анфиладу залов по направлению к большому тронному. Подороге попадались придворные, пялились, я на ходу выпрямлял спину и картинновздувал мускулатуру.

Стены прекрасного дворца проплывали мимо меня, какраскрашенная декорация, все-таки главное — человек, а главный среди человеков —я, ессно, кто же еще, так что пусть пялятся, как мыши из нор на кота. Только иосталось в памяти обилие драконов в барельефах и, как их, горельефах. Горельефы— это такие вмятины, как если бы драконами, ухватив за хвосты, били с размахапо еще не высохшим глиняным стенам. А барельефы, естественно, это как если быдраконы начали вылезать из стен, они здесь отовсюду лезут и лезут, лезут илезут… тьфу, но увидели, что уже и так дракон на драконе и драконом погоняет,остались наполовину вылезшие. Наверное, назад тоже не пустили.