Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
– Ирочка, мне ведь совершенно нечем заняться. Я не спала, лежала, тебя ждала. Мне хочется с тобой побыть, – Анна улыбнулась, и лицо ее сразу стало не суровым, каким прежде казалось, а нежным, растерянным, добрым. Собственно, именно такой она и была. Просто радость в ее жизни оборвалась в один день. Она закрылась от всех, кроме дочери, замкнулась в себе. Да и Ире старалась не портить жизнь своим настроением.
– Тогда садись. Что приготовить на ужин? – спросила дочь.
– Ну, я, как всегда, буду простоквашу. Вот печенье еще. Все собираюсь сама испечь тебе шарлотку или наполеон. Ты себе готовь.
– Мам, я чаю с бутербродом выпью. Устала, неохота готовить, да и есть тоже. День был бестолковый.
– Расскажи, – предложила мать.
Это были лучшие их часы, когда они сидели и обсуждали дела Ирины, домашние проблемы. Иногда планировали куда-то съездить, кого-то пригласить в гости. Они никогда не нарушали одного правила: ничего не вспоминать. Слишком многое помнили. Как жили дружной красивой семьей: талантливый, известный отец, мама – музыкальный редактор киностудии, обожающая мужа. Удачливая, способная, эффектная внешне дочка, уверенная в том, что ей повезло с родителями больше, чем другим детям. В те времена все жили достаточно скромно. И вдруг пришел громкий успех к Александру Майорову, они получили эту большую квартиру, у них появился миллион друзей и знакомых. Жизнь превратилась в праздник… Который закончился в один день, когда отец собрал вещи и уехал в новую семью. О тех днях Ирина отчетливее всего помнила, как мама таяла, высыхала у нее на глазах. Ей было страшно на нее смотреть. Она бежала из школы, влетала в квартиру, кричала «мама», ожидая чего-то совсем ужасного. Но мать стойко держалась, старалась как можно больше работать, следила, чтобы Ира правильно питалась, хорошо одевалась… Все это было непросто. Мать отказалась брать деньги у отца, а он так утонул в своей сложной жизни, что особенно и не настаивал. Миллион друзей и знакомых испарился, все перекочевали на новое место жительства папы. Ирина была этому даже рада. Ей от матери-то трудно было скрывать свое поражение, разочарование, унижение, а уж как держаться перед чужими в тринадцать хрупких лет… Протекцию отца Ирина приняла, лишь поступая в литинститут. Она неплохо писала эссе, рассказы, рецензии, у нее были стиль и чувство меры, но перед безоглядным и полноценным творчеством Ира поставила для себя внутренний запрет. В нем выразилась вся ее боль. Ей казалось, что если она начнет раскрываться, как отец, если у нее это получится, то и ее судьба может понестись бесконтрольно, как горный поток, разрушая все вокруг и ее собственную душу. Какое-то время она была литературным и театральным критиком, потом, когда литература и искусство влились в рамки бизнеса, отрыла свое авторское агентство. Стала неплохо зарабатывать, но ей не нравилась работа, которая в принципе сводилась к торговле за процент, в ней не было настоящего выбора и творческого содержания. И тогда Ирина заняла свободную нишу. Ее небольшая фирма, в которой работали профессиональные литераторы без авторских амбиций, занималась доведением чужих рукописей до кондиции. До уровня, приемлемого в хороших издательствах. Иногда они просто писали заново ту ерунду, которую, к примеру, могли навалять от нечего делать известные деятели шоу-бизнеса, политики, просто богатый человек или преуспевшая в другом деле дама, жаждущая писательской славы. Не сразу Ирина вошла во вкус этого дела. Но сейчас, когда завязаны деловые отношения с издательствами, студиями, редакциями, она может по заказу найти любого автора, то есть создать его практически из ничего, как Пигмалион. Такая работа оправдывала некий шлейф секретности, которая вообще по жизни стала спасением Ирины. Она замуж вышла тихонько, в ближайшем загсе, без свидетелей. Никогда не отвечала на вопросы журналистов. О том, что родила сына, даже отцу не сообщила. Он узнал об этом через год. Захотел приехать, Ирина под каким-то предлогом отказала. Он не настаивал. Муж Ирины рано умер от рака, сына Игоря она после школы отправила учиться в Оксфорд. И сейчас главной ее заботой стала мама – ее здоровье и покой. Как им обеим хотелось хоть на день вернуть то ощущение счастья, которое они испытывали, когда были семьей Александра Майорова. Вернуть это они не могли, но само желание делало их очень близкими людьми, как будто они оказались вдвоем на необитаемом острове.
– Понимаешь, – рассказывала Ирина матери, – мы замучились с этой Виолеттой, ну, ты знаешь, королевой неизвестно какого бизнеса. Полное ощущение, что она не училась даже в школе. Вытащить из нее какую-то мысль, которую она хотела бы озвучить в своей книге, нереально. Предложить что-то – тем более: она не способна.
– А если просто ее выгнать? – спокойно спросила мама.
– Такая идея, конечно, витает в воздухе, тем более что навязывать ее издательствам все труднее: даже после ювелирной обработки ее книги не покупают. Но мы решили, что не можем пока себе этого позволить. Ну, она набита же деньгами, мам… Главный редактор Артем сегодня сказал: «Говорят, если зайца каждый день бить по голове, он научится играть на барабане. С Виолеттой такое не получилось бы».
– Это все ужасно, – согласилась мама. – И то, что ты на нее тратишь время и способности, и то, что вы все от ее денег зависите… Но я не понимаю: как же она их зарабатывает, если такая тупая?
– Мамочка, – рассмеялась Ирина. – Это вообще вопрос из вопросов: где проходит та извилина, с помощью которой человек умеет делать деньги… А чем ты сегодня занималась?
Анна помолчала, собирая со стола посуду и складывая ее в мойку. Потом повернулась и посмотрела на дочь своим растерянным взглядом, который Ирине всю душу переворачивал.
– Тебе не понравится… Я смотрела передачу о семье Александра.
– Опять, – с досадой сказала Ирина.
– Да, постоянно показывают. Но дело не в этом. Там речь шла о судьбе его падчерицы Валентины, которая сейчас в тюрьме. Я пришла в ужас. Как это могло произойти? Они забросили девочку, отдали ее в интернат, потом эта Валя попала в колонию, родила, они ее заставили отказаться от ребенка, затем ее посадили из-за наркотиков… Ты слышала об этом?
– Читала.
– У меня нет объяснений такому ужасу, Ира. Александр всегда был гуманным, даже мягким человеком. Мы с тобой никогда не говорили о Вере, его жене. Я с ней работала. Она была талантливой, красивой, доброй женщиной… Что ж они натворили с ребенком?!
– Мама, мы всю жизнь считали, что жизнь отца – не наше дело. Мы на этом держались, – устало произнесла Ирина. – Неужели мы сейчас начнем в это вникать, обсуждать, как миллионы посторонних людей, которым нечего делать…
– И все-таки я бы хотела знать, что ты думаешь. Ведь не может быть, чтобы ты даже не думала об этом… Да, мы решили когда-то быть в стороне. Но мы же ничего не знали!
– Что я думаю… Дети бывают разные. Почему надо во всем винить родителей? Может, папа вообще не мог ничего изменить. А обе его жены… Мама, вот об этом нам точно размышлять не стоит. Если хоть какая-то часть из того, о чем пишут, – правда, то там был ад. Чего я больше всего боюсь, так это того, что всплывет нечто страшное о папиной кончине. Они все там умирали внезапной ужасной смертью. Отец ведь тоже вроде не болел…
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
