За тем, чтобы никто не попался им на пути, присматривали гаишники: в шесть утра две машины перекрыли этот участок трассы, проходящий по живописному лесу, еще две на всякий случай дежурили на дороге около Новодарьино и чуть дальше — мало ли что, вдруг какой-нибудь ранней пташке из дачников или местных приспичит прокатиться по утреннему холодку на велосипеде.
В районе Новодарьино, за лежавшей по левую руку деревней, шоссе резко, под углом почти в девяносто градусов, уходило вправо — здесь был самый рискованный участок, так что гаишник, покуривавший в своей машине на боковой дорожке, которая вела к уютному дачному поселку, где жили дипломаты, артисты и прочая чопорная публика, видел, как два громоздких лобастых «мерседеса» вылетели из леса на открытый участок и понеслись с самоубийственной какой-то отрешенностью к повороту. Грузовики шли рядом, борт в борт.
Кому-то надо было притормозить, иного выхода не оставалось: две громоздкие машины вписаться в крутой поворот никак не могли. Больше рисковал тот, что шел слева, по встречному ряду, — соперник неминуемо должен был вытолкнуть его с асфальта. Теперь гонка напоминала не столько состязание мощных грузовиков, сколько войну нервов сидящих за рулем водителей. Нервы не выдержали у того, кто был в лучшем положении. Он резко сбросил скорость, отстал, пропустив вперед соперника. Передний грузовик, как только появилось пространство для маневра, резко ушел вправо и в лучших традициях профессиональных ралли, встав под углом градусов в сорок пять по отношению к направлению движения, совершил головокружительный вираж.
Мерзкий свист покрышек об асфальт сорвал с поляны стаю обезумевших галок.
Дальше грузовики двигались спокойно, на малой скорости, друг за другом, отдыхая от гонки. Не доезжая Успенского, они остановились. Дверца передней машины плавно открылась, и на асфальт спрыгнул человек выше среднего роста, плотного телосложения и сладко потянулся.
* * *
На вид ему было около шестидесяти лет: крупная голова, седой ежик, высокий, упрямый, выпуклый лоб, пересеченный глубокой морщиной. По лицу его блуждало выражение полного, предельного счастья. Со стороны Успенского подъехал черный «мерседес» в сопровождении темно-вишневого джипа. Седой расположился на заднем сиденье лимузина. Машины не спеша тронулись, миновали перекресток, въехали на мост через Москву-реку и направились туда, где за соснами прятался широко известный в столичных кругах старый дачный поселок. Отдыхавший на заднем сиденье «мерседеса» человек поселился тут сравнительно давно и владел деревянным двухэтажным домом с колоннами, поставленным, возможно, еще до войны каким-то академиком. Не в пример соседям, которые принялись громоздить на своих участках вычурные каменные хоромы, он не стал ломать старый дом, а просто основательно его реставрировал. На фоне новостроек эта профессорская дачка выглядела анахронизмом, осколком древних эпох, рассыпавшихся в прах, но он любил этот дом, хранивший уют и теплые, навевавшие воспоминания запахи.
На открытой веранде его поджидал грузный человек с мясистым лицом, судя по всему — армянин. Уже довольно давно он был правой рукой седого.
— А-а, Вартан, — приветствовал его седой, пожимая пухлую ладонь, слегка влажную.
Они уселись в мягкие кресла и с минуту молчали.
— Итак? — спросил седой, закидывая ногу на ногу.
— В целом, Аркадий Борисович, ничего из ряда вон выходящего, — Вартан небрежно махнул рукой. — Так, кое-какие новости… Депутатские дела… Алюминий… Комиссия их долбаная…
— Та-а-ак… — Морщина, пересекавшая лоб седого человека, углубилась. — А в чем проблема? У нас же есть там свой человек. Мы ему что, мало платим?
— Платим нормально. Проблема не в нем, а в его помощнике. Паренек оказался грамотным, накопал кое-что по нашим делам в Таежногорске… Он прежде работал в прокуратуре, в команде Конецкого. Потом ушел, когда там началась свистопляска.
— Конецкого? — прикрыв глаза, переспросил Аркадий. — Это, часом, не Виктора ли: Константиновича Конецкого, старшего следователя? — Он умолк и продолжал сидеть с закрытыми глазами, словно блуждая в глубинах памяти.;— М-да, в свое время Виктор Константинович мне попортил много крови…
Аркадий умолк и продолжал спокойно сидеть в кресле, закинув ногу на ногу, — со стороны он походил на отдыхавшего после плотного завтрака дачника, но Вартан чувствовал: дело дрянь. Хорошее расположение духа, в котором патрон пребывал после своих идиотских гонок на грузовике, улетучилось.
— Этот придурок с депутатским значком, он что, не знает, кого берет на работу? — Аркадий резко поднялся, прошелся по веранде. — Найди-ка мне его по сотовому. Я скажу ему пару ласковых слов.
Вартан медленно, старательно прицеливаясь чересчур толстым для миниатюрной наборной клавиатуры пальцем, набрал номер и протянул аппарат седому.
— Геннадий Петрович, — подчеркнуто вежливо начал седой, растворяя конец приветствия в многозначительной паузе, — скажите мне, пожалуйста, вы совсем мудак или только прикидываетесь? — Он умолк, выслушивая собеседника, потом резко прервал его: — Стоп. Стоп, я сказал! Вы эти пламенные речи оставьте для трибуны. А теперь заткните пасть и слушайте. Успокоились? Вот и хорошо. Вы, конечно, можете якшаться в вашем дурдоме на Охотном с кем угодно, но всегда должны помнить, какую именно партию вы там представляете. Эта партия — я. Вас я туда привел. И все спустил на тормозах, когда у вас возникли проблемы с декларацией о доходах… И еще десять раз прикрывал по мелочам. Значит, я имею право изредка высказывать свое мнение о том, чего вы стоите… Так вот, цена вам, Геннадий Петрович, — дерьмо. Кого вы берете себе в помощники? Вы что, на пень наехали?
Закончив комплиментарную часть своего выступления, Аркадий уселся в кресло и стал слушать, время от времени кивая головой.
— Ладно, — сказал он наконец. — Насколько я понимаю, дела обстоят не настолько плохо, как я предполагал. Когда этот парень закончит и положит всю папку с документами вам на стол, дайте мне знать.
Он вернул Вартану телефон, тот сунул его в карман.
— Наш народный избранник вовсе не такой дурак, каким кажется, когда попадает в объектив телекамер, — заметил патрон в ответ на вопросительное молчание Вартана. — Он справедливо рассудил, что лучше имитировать бурную активность комиссии, чем откровенно заваливать дело. Этот его парень, которого турнули из прокуратуры, и в- самом деле рогом роет землю, а народные избранники, видя такую прыть, могут быть довольны.
— И что дальше?
— Папка пойдет куда надо.
— А мы — по этапу?
— Зачем? — усмехнулся Аркадий. — Не знаю, как ты, а я больше к такого рода прогулкам не расположен. Пусть все идет законным порядком. Придется кое-кого сдать. По мелочи. Две-три мелкие лавочки. Все ценное и тяжелое, что может потянуть на дно, мы из папки вынем и заменим туфтой, — Аркадий тщательно помассировал уголок глаза. — Кстати, как там поживает мой старый друг Игнатий? Наши доблестные правоохранительные органы уже наехали на его Профибанк? — Он всплеснул руками. — Ай-ай-ай, какой пассаж! Солидное кредитное учреждение, а туда же… Организует поджог офиса известной финансовой группы. И не просто поджог, а еще и отягощенный убийством ни в чем не повинного молодого финансиста… И ко всему прочему, привлекает к этому делу своих охранников… Господи, какой кошмар, какой удар по репутации… Так что, не наехали еще?
