— Кончай дурака валять, Бекстрём, — сказал комиссар. — У меня есть для тебя убийство. Какой-то бедняга на Родмансгатан распрощался с жизнью. Все машины в разгоне, так что поедешь с криминалистами.
Дай бог, чтобы у убитого не было родственников, мысленно взмолился комиссар, выходя из кабинета.
Родмансгатан… Это еще ничего, решил Бекстрём. В этом районе почти нет эмигрантов, так что, если повезет, дело может оказаться интересным. Достойным такого старого полицейского волка, как он.
По пути на выход он забежал в комнату отдыха и прихватил последние венские хлебцы. Вообще говоря, последних венских хлебцев был целый пакет, но кому хочется заниматься расследованием убийства на голодный желудок? Потом Бекстрём решил, что торопиться некуда, поднялся к Вийнбладу в криминалистический отдел и за чашкой свежесваренного кофе объяснил этому полудурку, что им предстоит.
Вийнблад предвкушал спокойный вечер с умной и познавательной книгой. Разумеется, в городе царил полный бедлам, но в уличных беспорядках есть одна положительная сторона: для следствия почти никогда не требуется никаких криминалистических ухищрений. Какая криминалистика? Полгорода вверх ногами… Поэтому, чувствуя себя в совершенной безопасности, он погрузился в чтение старого номера «Криминалистической хроники» с целью найти способ, как лучше извести жену. Предпочтительнее всего яд, прикинул Вийнблад. Никаких тупых предметов и огнестрельного оружия, этого хватает на работе. Какой-нибудь надежный и трудно обнаруживаемый яд, он смог бы подсунуть его незаметно, и пусть она мучается, и уже ничего нельзя будет сделать. Потому что, по совести говоря, она это заслужила. Никто из его дебильных и полоумных коллег никогда ничего не обнаружит. Никогда! — мысленно произнес Вийнблад с нажимом и перевернул страницу в толстой подшивке. В это мгновение зазвонил телефон.
Звонил диспетчер: произошло убийство. В первый момент Вийнблад ужаснулся. Он решил, что убийство как-то связано с беспорядками и ему придется всю ночь торчать на беспощадном ноябрьском ветру. Когда до него дошло, что речь идет о какой-то квартире, он облегченно вздохнул. Правда, хорошего настроения хватило ненадолго: появился этот жирный поганец Бекстрём с липкими венскими хлебцами в мятом пакете и чуть не силой заставил его сварить кофе, пока они обсудят план действий.
А что делать? Разве у него есть выбор? Спокойный, рассудительный человек, он теперь вынужден куда-то переться с этим неандертальцем, который, не дожидаясь кофе, уже успел сожрать два венских хлебца.
Бедняга, подумал Вийнблад, имея в виду не самого себя, а потерпевшего. Дай бог, чтобы у него не было родственников.
В общем, все было так, как бывало всегда, когда они с Бекстрёмом приступали к работе.
— Наверное, пора ехать, — сказал Вийнблад, нервно покосившись на часы.
Бекстрём даже не ответил. Да и как он мог ответить с набитым ртом? Он просто покачал головой и, как бы возражая, пошевелил своими пальцами-сосисками.
— Я слышал, вызов принял Ярнебринг, — осторожно произнес Вийнблад, — так что, наверное, лучше…
— Идиот недоделанный этот твой Ярнебринг, — буркнул Бекстрём, но, очевидно, последнее сообщение все же на него подействовало, потому что он, торопливо дожевав, встал и начал застегивать пальто на внушительном пузе. Потом кивнул, и они, наконец, покинули кабинет.
Ярнебринг стоял в подъезде. Он был очень похож на волка. На большого голодного волка, с узкими, как бойницы, широко расставленными глазами на изможденной физиономии. Широкие покатые плечи, здоровенные ручищи, которые, казалось, сразу переходили в мощную шею, — фигура его напоминала футляр для гигантской гитары. На нем была короткая черная кожаная куртка, потертые синие джинсы и грубые сапоги. Ему бы очень пошла коса на плече, подумал Вийнблад. Вылитая Смерть.
— Доползли, — сказал Ярнебринг вежливо и посмотрел на часы, еле сходившиеся на его костистом запястье. У Вийнблада опять возникло чувство, что смерть сжимает его сердце холодными пальцами.
— Рад тебя видеть, Ярнебринг, — отозвался он на всякий случай, заставляя себя улыбнуться и пытаясь унять дрожь в голосе. — Ты же понимаешь, что там творится.
Не смотреть ему в глаза, твердил он про себя. Этому он научился на курсах, где, собственно, шла речь не о Ярнебринге, а о том, как избежать нападения бешеной собаки.
— Как с опросом свидетелей? — спросил Бекстрём. — Если ты, Ярнебринг, этим займешься, мы с Вийнбладом попробуем немного упорядочить расследование. — И, не дожидаясь ответа, кивнул и стал подниматься по лестнице.
Что там ни говори о Бекстрёме… — подумал Вийнблад с неожиданно теплым чувством и пошел за Бекстрёмом, не дожидаясь, пока его ухватит Человек с косой.
Ярнебринг не сказал ни слова, даже не пошевелился, не моргнул. Потом пожал плечами и кивнул напарнице.
Бедняга, подумал он. При этом он имел в виду вовсе не Бекстрёма или Вийнблада.
Ярнебринг и его временная напарница (он ее расценивал именно как временную, хотя этот вопрос никогда не обсуждался) посвятили остаток вечера 30 ноября обходу квартир. Он, кстати, и собирался этим заняться независимо от реплики Бекстрёма. К тому же они уже успели поговорить почти со всеми соседями убитого — это человек двадцать со всех этажей и человек десять из дома во дворе. Почти все жильцы были дома. В основном это пожилые люди, много одиноких, и чуть ли не все, за исключением одного-двух, в момент убийства сидели у телевизора.
Полицию они встречали приветливо и, отвечая на вопросы, изо всех сил старались помочь. То есть с практической точки зрения опрос свидетелей прошел гладко и спокойно, но с точки зрения следствия это была настоящая катастрофа. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, никто убитого не знал, большинство, похоже, вообще не подозревало о его существовании, а его знакомство с соседкой, фру Вестергрен, которая позвонила в полицию, исчерпывалось несколькими встречами на лестничной площадке.
Ярнебринг и его напарница начали именно с нее, причем Ярнебринг предложил ей самой вести дознание. Свидетельница была чрезвычайно возбуждена, и ему пришло в голову, что с женщиной — пусть и вдвое моложе ее — она будет чувствовать себя спокойнее. Так оно и оказалось. Его молодая напарница провела разговор образцово, так что ему оставалось только сидеть и слушать. Это было необычно, однако довольно приятно. На смену приходит новое поколение, подумал Ярнебринг философски и сосредоточился на усилиях внушить к себе как можно больше доверия — насколько это было возможно при его внешности.
Сначала свидетельница, фру Вестергрен, рассказала о себе, потом об убитом соседе по площадке, которого звали Чель Йоран Эрикссон, ему как раз исполнилось сорок пять, но это Ярнебринг уже знал от дежурного следователя. Лишь только после этих общих разговоров его партнерша задала вопрос: а почему фру Вестергрен позвонила по телефону экстренной помощи? Одним словом, беседа была проведена тщательно и профессионально, хотя результаты оказались жидкими, как манная каша на воде.
