Книга Вдовы по четвергам - Клаудиа Пиньейро

— А сейчас мы сможем увидеть, как наш именинник тоже покажет фокус, — сказал маг.

Тано не пошевелился, словно речь шла не о нем.

— Это вы именинник, да?

— Нет, — сказал Тано. Так, как умел сказать только он.

Маг не знал, что ему делать, Тереса растерянно взглянула на мужа, но ничего не сказала. Тано, напротив, продолжал вести эту игру абсолютно спокойно. Остальные же не могли понять, смеяться им или начинать тревожиться, и никто не хотел рисковать, принимая ту или иную сторону. Я, кажется, догадывалась, как стоит поступить, но все не могла решиться. И тут Рони сделал то, на что я не осмелилась. Меня поразило это единство мыслей, хотя мы уже давно перестали понимать, почему до сих пор остаемся вместе. Мы жили так, будто позабыто все, что когда-то нас объединяло, кроме четкого и негласного распределения ролей и обязанностей, которое связывало нас сильнее, чем страсть или нежность. Рони встал и сказал:

— Именинник сегодня я.

Маг притворился, что поверил, хотя это было не так. Он расслабился и тихо его поблагодарил. Остальные ждали, чем закончится эта история.

— Шоу должно продолжаться, — сказал фокусник скорее себе, чем публике. За это ему и платят.

Я снова захлопала в ладоши, теперь еще громче, так что кто-то мог решить, что я слишком напилась. Маг заставил Рони разрезать веревку на несколько частей, которые потом оказывались соединенными и снова разрезанными, с узлами и без узлов, и так несколько раз, дольше, чем мы могли вытерпеть. Потом был фокус с кольцами, который вызвал беспроигрышную шутку.

— Смотри-ка, а наш Ронито знает, что в какую дырку совать! — закричал Роберто Канепа, ничуть не стесняясь.

— Ну ты даешь, — сказала его жена тоном упрека, но на самом деле она смеялась так же, как остальные.

Затем наступил черед последнего фокуса. Магу потребовалась банкнота. Рони полез в кошелек и достал оттуда лишь мелочь.

— Подайте, кто сколько может! — сказал Инсуа и сразу же засмеялся, чтобы всем стало ясно, что это была лишь шутка, и никто не обижался.

Кто-то из публики хотел было открыть свой бумажник, но Тано жестом запретил это делать. Он достал купюру в сто песо и, не двигаясь с места, протянул ее фокуснику, свернув наполовину, как делают, когда собираются засунуть ее танцовщице в вырез платья. Магу пришлось проталкиваться к нему через сидящих людей, а Тано не делал ни малейшего движения ему навстречу, лишь держал купюру в воздухе. У фокусника вспотели ладони, и купюра прилипла к его руке.

— Спасибо, сеньор… вы очень любезны, — пробормотал он и вернулся обратно на свое место, стараясь ни на кого не наступить.

Фокус состоял в том, чтобы записать номер банкноты, сложить ее, поместить в коробку, поджечь коробку при помощи сигареты, а потом снова достать купюру, целую и невредимую.

— Несколько лет назад я вместо этого номера распиливал ассистентку на части, — рассказывал маг, укладывая купюру в коробку, — но сейчас фокусы с деньгами больше волнуют публику.

Мы засмеялись. Это была первая шутка, которой даже Тано засмеялся, и, кажется, напряжение стало спадать. Маг продолжал свой номер. Он попросил у курившей Марианы Андраде сигарету и поднес ее к коробке. Повалил густой и темный дым. Он засунул сигарету в коробку и достал с другой стороны, уже сгоревшую наполовину. От напряжения на его лице выступили капли пота, и я испугалась, что фокус не удастся. Но нет. Фокусник вернул сигарету, велел Рони открыть коробку, достать оттуда банкноту, развернуть ее и показать публике. Купюра была целой, невредимой и пригодной к употреблению. Он посмотрел номер. Это была та самая банкнота. Все радостно зааплодировали, не столько удачному фокусу, столько тому, что представление теперь наверняка окончилось. Маг протянул купюру Тано.

— Возьми себе в счет гонорара. Уверен, что это обойдется мне куда дороже.

На мгновение купюра зависла между ними в воздухе, а затем фокусник свернул ее куда бережнее, чем при выполнении фокуса, положил в карман и поклонился, снова пробормотав:

— Спасибо, сеньор, вы очень любезны.

Мы ушли последними. Нас проводили до выхода. Тано, стоя в дверях, то ли обнимал, то ли держал жену за плечи, как и весь вечер.

— Мы прекрасно провели время, спасибо, — выговорила я, потому что должна была это сказать.

— Было очень мило, правда? — спросила Тереса.

Я взглянула на Рони, ожидая, что он что-нибудь ей ответит, но он ничего не сказал, и я тут же попыталась сгладить неловкость:

— Да, очень мило, спасибо.

Меня волновало то, что Рони не поддержал меня, даже не открыл рта, чтобы попрощаться. Я еще раз взглянула на него, недвусмысленно подавая ему сигнал. Он еще чуть-чуть помолчал, а затем бросил:

— Знаешь, в чем здесь будет твоя главная проблема, Тано?

Тано покачал головой.

— Здесь у тебя не будет соперника.

Мы все трое замолчали, никто не понимал, о чем это он говорит, но мне стало немного страшно.

— Равного игрока в теннис здесь нет, и тебе станет скучно. Разве что появятся новые люди, игроки твоего уровня.

Тут Тано улыбнулся. Я тоже.

— Я поручаю тебе обсудить это с будущими клиентами, Вирхиния. Одним из пунктов контракта должен быть «высочайший уровень игры в теннис». А иначе — никакой сделки.

Во второй раз за вечер мы смеялись шутке, которая вовсе не показалась нам смешной. Наконец мы попрощались и пошли домой, медленно и тихо, только влажная от росы трава шелестела у нас под ногами. За спиной мы услышали, как Скалья запирает дверь. Тяжелую дверь, у которой замок работал как сложный механизм.

Когда мы ушли достаточно далеко и можно было не бояться, что нас услышат, я сказала:

— Готова спорить, что он сейчас устроит ей веселую жизнь из-за этого мага.

Рони взглянул на меня, покачал головой и ответил:

— А я готов поспорить, что он думает, кто бы мог стать ему достойным соперником на теннисном корте.