– Ты, наверное, держался бы полюбезнее, если бы вместо меня послали кого-нибудь другого? – спросила она.
– Нет.
– Но ты ведь еще даже не знаешь, что нам нужно.
– Мне лучше и не знать.
Налетел порыв ветра и загнул черный шелковый воротничок на блузке Эллен. Она машинально поправила его и окинула мысленным взором оставшиеся у нее варианты. Времени на это ушло немного. Вариантов было раз-два и обчелся, а соображала она быстро.
– Мне говорили: вы бывшие любовники и это должно сработать. А я предупреждала, что такой номер не пройдет, – спокойно проговорила она. – Ты столько лет не пытался со мной связаться. Впрочем, при чем здесь годы? Ты вообще не пытался со мной связаться, да? Я-то знаю: когда ты прощаешься – это навсегда.
Джейк молча ждал, зная, что избавиться от нее будет не так-то просто. И в глубине души боялся, что избавиться от нее вообще не удастся. Сексоты, – вне зависимости от того, на какую именно правительственную службу они работают, – как правило, не беспокоят рядовых граждан по пустякам.
«Значит, так прижало, что стало невтерпеж», подумал он.
– Я могла бы воззвать к твоему чувству патриотизма, – сказала Эллен. Он только усмехнулся.
– Да уж… – пробормотала она. – Обжегшиеся идеалисты – хуже всего. Как только с них слетают розовые очки, они наотрез отказываются работать дальше. – Мы уже говорили с тобой об этом. Она постучала ухоженным ногтем по своей маленькой кожаной сумочке и глянула через плечо Джейка на лес. В небе показался белоголовый орлан. Он летел, поворачивая из стороны в сторону маленькую белую голову. В поисках добычи. И хотя тень от его крыльев упала ей на лицо, Эллен не подняла головы.
– Хорошо, – решившись, сказала она. – Ты хочешь найти Кайла Донована. Мы тоже. Почему бы нам не помочь друг другу?
Лицо Джейка осталось бесстрастным. Едва увидев Эллен, когда она вылезала из своего «форда» перед его домом, он понял, что следует ожидать чего-нибудь в этом роде.
– Зачем?
– Что зачем?
– Зачем он вам понадобился?
– Ты знаешь. Он спер янтаря на миллион долларов.
Джейк знал, что пропавший янтарь дай бог потянет лишь на половину названной суммы. С другой стороны, если Донованы решили требовать со страховой компании миллион, его все равно никто не станет слушать. Донованы богаты, и у них повсюду влиятельные друзья, что, впрочем, фактически одно и то же.
– Хорошо, допустим, Кайл украл сколько-то там янтаря, – проговорил он. – Ну и что? Нынче воруют на десятки миллионов, и Дяде на это плевать, если только исправно платятся налоги.
– Кайл украл янтарь у иностранного государства.
– Ты это серьезно?
– Абсолютно.
– Послушай, спустись на землю. Ты разговариваешь со мной, а не с каким-нибудь зеленым политиком, у которого от тебя слюни текут. Для меня придется придумать более убедительное объяснение.
Эллен вновь задумалась и поняла, что выбирать ей больше не из чего. Осталось лишь сказать правду. Конечно, необязательно говорить все и хорошо бы подпустить тумана. Только не очень много, а то Джейк может и обидеться.
– Кайл связался с одной радикальной литовской группировкой, – сказала она. – Освободительное движение. Есть опасения, что янтарь предназначался для них. Для финансирования террористических акций.
Джейк и хотел бы ей не поверить, но увы…
– Идеализм, розовые очки и дурость, – добавила Эллен. – Вот их арсенал.
– Уж не о Мэрью ли ты говоришь? – спросил Джейк.
Эллен кивнула.
– Она внучка одного из колоритных персонажей Второй мировой. Дедушка сражался с немцами, русскими, советскими, а также со своими же соотечественниками, когда тем наконец захотелось мира.
Джейк с трудом удержался от того, чтобы не выругаться.
– Я говорил Кайлу, что от Мэрью можно ждать только неприятностей, но любовь слепа. Он видел себя в роли храброго благородного рыцаря в сверкающих латах.
– Не знаю, как насчет сверкающих лат, а вот храбрости ему и впрямь не занимать. Он убил литовца-водителя, забрался в грузовик с янтарем и умчался в ночь.
– Расскажи мне, что тебе известно.
– Сначала расскажи, что тебе известно, чтобы я потом не повторялась, – усмехнулась Эллен.
– Где вы его потеряли?
– Он не принадлежал нам, так что мы его не теряли.
Джейк не знал, стоит ли ей верить, но почти тут же решил, что это не важно.
– Я проследил за тем, как Кайл выехал из Калининграда в Литву, а упустил его уже в России.
– Мы тоже.
– А если бы я сказал, что он отправился в Таллин? – саркастически поинтересовался Джейк.
– Я тут же позвонила бы куда следует. Ради результата мы стали бы искать его хоть в аду. Так что?
– Ты насчет Эстонии? Нет. Он направился на восток, а не на север. Я потерял его, когда он уже удалился от русско-литовской границы километров на триста. Мне не дали проследить за ним дальше. Сначала я натолкнулся лбом на бюрократическую стену, а потом повстречался с ребятами, которые совсем не смахивали на бюрократов, но зато были вооружены до зубов. После этого мне официально предложили покинуть страну и больше там не появляться.
– А неофициально?
– А неофициально были согласны предоставить небольшой кусочек русской земли – три фута на шесть футов – в вечное пользование.
Она покачала головой.
– Господи, что стало с пышным византийским гостеприимством?
– То же, что и с самой Византией.
– Значит, дней десять назад ты вернулся сюда зализывать раны, одновременно питая надежду на то, что удастся темной ночкой пошарить в коттедже Кайла? – спросила Эллен.
Джейк только молча пожал плечами.
– А потом ты наткнулся на одно из объявлений, которые были расклеены по всему Анакортесу и в которых некая О. Донован приглашала на работу инструктора по рыбной ловле?
– Какая ты догадливая.
– После этого ты нацепил на лицо свою фирменную улыбочку и пошел наниматься.
– Насчет улыбочки неверно, а в остальном ты права.
– Ты сказал ей, что занят поисками ее брата?
– Эта тема как-то не всплывала в разговоре.
– Мы так и думали, – удовлетворенно цокнув языком, сказала Эллен. – Донованы, которые за границей, сумели намертво отгородиться ото всех, включая и тебя. И тогда ты решил пробраться к ним через черный ход, через младшую сестренку в Америке.
В ее тоне не слышалось осуждения. Напротив, казалось, она поздравляла его с удачей.
Джейк предпочел, чтобы она была шокирована. Но Эллен не относилась к слабонервным, которых спасают в этом мире розовые очки.
