Трое серферов тут же убрались из комнаты. Рыжеволосая девушка откинулась на покрывале и вальяжно потянулась.
— Простите, офицер, — проворковала Кэйти, нахально улыбаясь, — я не сразу поняла, что вы здесь, ну, в общем, официально. — Она покачала босой ногой вперед-назад. У нее на щиколотке блестел браслет с буквами: КБПИ.
— Могу я поговорить с вами наедине?
— Конечно, — Кэйти игриво улыбнулась.
Они прошли в ее спальню. Кэйти закрыла дверь и села на кровать, подтянув колени к подбородку. Ее шорты при этом задрались так, что Тиму открывался отличный вид на внутреннюю поверхность ее бедер. Он поднялся и открыл дверь. Рыжеволосая подруга Кэйти отключилась на диване, чипсы из пакета высыпались ей на грудь. С экрана телевизора раздавалась громкая пронзительная музыка, сопровождавшая какой-то тупой мультик. Да, ничего не скажешь, хорошее применение деньгам, которые их родители заплатили за обучение.
— Вы вроде хотели поговорить со мной наедине.
— Дверь закрывать необязательно. — Тим сел на кровать напротив нее, на которой не было постельного белья. — Это кровать Ли?
Кэйти кивнула:
— Когда твоего соседа по комнате отчисляют или он кончает жизнь самоубийством, ты остаешься в комнате один на весь год. Такое здесь правило.
На одной тумбочке громоздились бутылочки с косметическими средствами. Вторая тумбочка была пуста. На кровати Кэйти лежали подушки в цветочек и сидели плюшевые медведи. Единственное окно выходило на аккуратно прибранную спортивную площадку. За ней склон холма резко уходил вниз. Вдалеке на фоне океана возвышались пальмы.
— Расскажи мне о Ли.
— Нас с Ли поселили в эту комнату, мы не выбирали. Она была довольно приветливой и милой, но не хотела вступать ни в какие общины и организации. Так что она осталась в стороне от общественной жизни, — Кэйти прикрыла рот рукой и прошептала театральным шепотом, — она смахивала на супер Д.
— Супер Д?
— Девственницу… Это в принципе клево, вот только мы пытались знакомить ее с парнями, но она была такая… не знаю, впертая, что ли. Весь день сидела за компьютером. В общем, к ней было не подступиться с развлечениями. И одевалась она… просто жуть. А потом она вдруг стала вести себя очень странно.
— Как это «странно»?
— Ну, она перестала общаться со своими приятелями, которых у нее и так было немного. Эти бакланы, с которыми она вместе училась, перестали звонить. И она стала такой занудой. Боялась опоздать на секунду. И стала фанатично следить, чтобы все было аккуратно — складывала бумагу на столе в стопочки и все такое. Когда мы с ней начинали жить в одной комнате, она была более расслабленной. Я бы ни за что не согласилась тут с ней тусоваться, если бы она была такая сразу.
— А когда ты заметила в ней эти перемены?
— Примерно за месяц или недель за шесть до того, как она пропала.
— Откуда ты узнала, что она попала в секту?
— Она все время приглашала нас сходить с ней на их встречи.
— А где проходили эти встречи?
— Не знаю. Я уверена, что не в кампусе. Мы почти не слушали эту ее болтовню.
— А что вы делали?
— В основном смеялись над ней, — в сине-зеленых глазах Кэйти мелькнуло нечто похожее на угрызения совести, — я просто стараюсь честно отвечать на вопросы.
— Ты встречалась с кем-нибудь из секты?
— Нет.
— Видела ее с кем-нибудь?
— Нет.
— Ты можешь назвать мне имена ее друзей из кампуса?
— Я же сказала, у нее не было друзей.
— Она называла имена кого-нибудь из секты? Упоминала некоего Учителя?
— Нет.
— Ты получала от нее какие-нибудь известия? Может, ее кто-нибудь видел?
— Нет, — Кэйти улыбнулась, — нет, нет, нет, нет. Я понятия не имею, где она. Знаю только, что она пропала.
Тим написал номер своего сотового на оборотной стороне стандартной визитки, которой пользовались все судебные исполнители и на которой был напечатан телефон их офиса:
— Если еще что-нибудь вспомнишь, позвони мне.
Кэйти оставила на секунду большого белого плюшевого медведя, которого до этого обнимала, и взяла карточку.
Тим встал и в последний раз окинул взглядом половину комнаты, которую занимала Ли. Голый матрас, пустые полки, пустая тумбочка у кровати. Он подумал, что жить в доме Уилла и Эммы Хеннинг, наверное, было не очень приятно. Да и находиться здесь с этими ухоженными и богатыми белыми девочками, которые красили ресницы и ногти и разговаривали на своем непонятном остальным языке, тоже. Они не умели сопереживать и думали только о том, как удержаться на верху социальной лестницы.
Это было его первое дело после расследования обстоятельств смерти Джинни, и он явно не смог держать в узде нерастраченное стремление защищать и покровительствовать. Рэкли посмотрел на оставшийся на стене кусочек скотча и подумал, что может позволить себе пожалеть чужую девочку, глядя на комнату, из которой она сбежала в такой спешке.
— Спасибо за помощь.
Кэйти поплелась за ним к двери:
— Я ведь позвонила к ней домой. Да если бы не я, ее родители вообще не узнали бы, что она пропала. Я сделала, что могла, — с ее лица на секунду исчезло заученное фальшивое выражение, и Тим увидел перед собой девочку, которая еще не научилась быть жестокой, — я не виновата в том, что у нее поехала крыша и что она связалась с какой-то сектой. — Кэйти протянула руку и потерла щиколотку, буквы у нее на браслете при этом зазвенели и подпрыгнули.
— А что означает КБПИ? — спросил Тим.
Она в смущении опустила глаза:
— Как бы поступил Иисус.
Медведь очень точно описал управляющую дома в Ван Нийсе. Действительно, настоящая старая карга. Тим даже подумал, что следовало использовать более красочный эпитет. Ее квартира, насколько Тим успел разглядеть в щелку приоткрытой двери, представляла собой настоящие джунгли — все пространство оккупировали подвешенные под потолком растения. Квартира, да и сама миссис Адэр Петерс пахла несвежим кофе и кошачьей мочой. А заведовала она оштукатуренной высоткой с закопченными зеркалами в холле и украшенными грубой лепниной коридорами.
Адэр вышла из квартиры, тяжело отдуваясь и судорожно сжимая руками полы вельветового блейзера, из-под которого виднелась ночная рубашка. Они вошли в лифт — находиться с ней в столь замкнутом пространстве было нелегко, Тим с трудом терпел запах.
Путь до второго этажа показался ему почти бесконечным. У квартиры, где раньше жила Ли, Адэр извлекла из кармана увесистую связку ключей, открыла дверь и прошаркала внутрь. Тим последовал за ней.
Его взгляду предстала маленькая комнатушка, часть которой занимала кухня, отделенная барной стойкой. Еще в квартире была ванная, настолько крохотная, что открытая дверь упиралась в унитаз. Под единственным окном на стене была закреплена ржавая батарея. Из самого окна открывался вид на огромный рекламный щит, на котором какой-то безвестный гений написал: «Усама бен Ладен тупой нигер».
