Все, что смогла сделать дочь Хотака, это не ударить глупуюкомандующую за подобное замечание. Ее отец стал Предшественником! Как бы нидумали остальные члены семьи, Мариция была уверена — Хотак счел бы такую участьпрезренной. Если даже... учение матери верно, как часто шепчутся за спиной...Может, Хотак незримо ей помогает, вдохновляя дочь на новые дела, но какпризрак-Предшественник? Никогда!
Развернув лошадь к Макелдорну, Мариция выкинула все лишниемысли из головы. Сейчас надо думать только об Амбеоне. Как высокопоставленногочиновника империи, её обязанности касаются скорейшего развития и процветанияновой колонии. Духовные дела лежат в ведении матери... а та, как Мариция знала,очень не любит постороннее вмешательство.
— Кто-то движется со стороны поселения, — крикнул охранник,и стража немедленно и привычно перестроилась, прикрывая правительницу.
Вскоре показался всадник, судя по эмблеме — имперскийпосыльный. С тревогой в глазах он подскакал к Мариции и передал ей запечатанныйпергамент.
— По распоряжению императора Арднора,— сообщил посыльныйизвиняющимся тоном, — я пересек Кровавое море и проскакал пол-Амбеона. Мнеприказано вручить эдикт как можно скорее и где бы ни находился правитель. — Онзамолчал, тяжело дыша и вытирая пот.
Мариция, нахмурившись, отъехала чуть в сторону и сорвалапечать.
«В соответствии с императорским эдиктом властью АрднораПервого решено: столица новой колонии Амбеон будет названа Ардноранти. Всепрежние наименования, исторические или эльфийские, должны быть исправлены илистерты. Впредь Ардноранти станет основным центром всех операций на Ансалоне.
Кроме того, повелеваем мастерам кланов Тикло и Лаграндлиприступить к выпуску памятных изображений его величества и переделке ХрамаБранчалы в зал священных обрядов Предшественников. Второй мастер Приас прибудетв скором времени для контроля за последней миссией...»
Понимая, что за ней наблюдают, Мариция все же не смогла ненахмуриться. Приас был не только правой рукой Арднора, но и любимчиком матери.Поговаривали, его прочат на место Лотана в Высшем Круге, после того как онустановит полный контроль над Защитниками. Мариции совершенно не нравилось, чтосреди ее окружения становится все больше членов этого ордена.
Остальная часть эдикта содержала обычную болтовню проПредшественников — эту ерунду добавляли к каждому императорскому посланию послевосхождения на трон Арднора. Мариция свернула документ и сунула в седельнуюсумку — ее брату не стоило отправлять посыльного лишь для того, чтобы сообщитьо своем решении переименовать город в честь себя, но Арднор никогда не мог устоятьперед любой возможностью подтвердить собственное высокое положение.
Мариция внезапно вспомнила о Бастиане, пропавшем в океанемного месяцев назад, ведь именно ему надлежало стать императором, сам Хотакпровозгласил наследником совсем не Арднора...
— Бастиан... — Мариции не хотелось быть услышанной. Оначасто мечтала, как в один прекрасный день брат найдется — ходили слухи остранном черном минотавре, бьющемся рядом с негодяем-мятежником Фаросом, многиевоины даже клялись, что узнали наследника... Но Мариция отказывалась веритьтаким чудовищным слухам. Бастиан никогда не предал бы. Если бы он был еще жив,ничто не помешало бы ему вернуться к своей семье и судьбе, а особенно к ней.Ничто в мире...
Гром опустился на колени перед Фаросом, расположившимся впомещении, ранее принадлежавшем верховному жрецу Храма, которое он использовалдля дуэлей с невидимыми противниками. Тренировки Фароса продолжались долгиеночные часы, кипящая в нем безумная энергия, не растраченная за день, лишаламинотавра всякого сна. Предводитель повстанцев погружался в дремоту, прималейшем шорохе вскакивая на ноги, готовый к любой неожиданности.
Гром не поднимал склоненной головы, и облако пыли, взбитоеупражнениями Фароса, заставило его прокашляться, прежде чем начать:
— Фарос, прости за мой визит...
Последним взмахом меча Фарос обезглавил воображаемогоимператора, с которым долго бился. Меч звенел, почти растворяясь в воздухе, и,продолжая движение, минотавр ловко вложил его в ножны.
— Что опять, Гром? — нетерпеливо спросил Фарос, не обращаявнимания на пыль. Сюда, в отдаленную палату, с поверхности доходили лишь слабыеотзвуки — стук и голоса мятежников.
— В соответствии с обрядами мы устроили огненные проводынаших мертвецов... — Гром еще сильней закашлялся и сотворил знак Саргоннаса. —Я пришел просить разрешения сделать то же самое, по крайней мере, длялегионеров, с которыми мы бились...
Фарос вместо ответа снова выхватил меч и начал упражнятьсянапротив эмблемы Саргоннаса, вырезанной в ближайшей стене. Он не рассказывал овизите Бога, особенно верующему Грому, который обязательно разболтал бы об этомвсем.
— Оставь их, где валяются! Пусть служат напоминанием всем,пришедшим атаковать наше убежище.
— Фарос, но зловоние...
— Рассеется, как всегда рассеивалось!
За время рабства Фарос привык и к худшим запахам. На самомделе смрад напоминал ему о людоедах, которых надо уничтожить, чтобы как можнобольше сахдов и голгринов были мертвы... А когда совсем не останется людоедов,можно будет вернуться в империю, предавшую его. «Нет», — напомнил себе Фарос.Он согласился на план Бастиана, хоть сам не знал, хочет ли, чтобы договор былзаключен. Эта мысль заставила мятежника вспомнить, что брат леди Мариции еще неотбыл.
Предводитель повстанцев молча прошел мимо еще стоявшего наколенях Грома. Тот собирался было увязаться за ним, но Фарос не дал ему времениначать умолять снова. Пусть трупы врагов останутся там, где лежат, — солнцевысушит тела, и они украсят эту часть Керна в подобающем пустынной землеужасном стиле. Да и Фаросу это зрелище доставит удовольствие.
Гром посмотрел вслед командиру и, вздохнув, благоразумнорешил не следовать за ним.
Фарос быстро шел, почти бежал через залы, и стук его шаговзвучал в такт ударам сердца. Факелы трещали, потревоженные его движением,каменные глаза скульптур безразлично смотрели на бывшего раба.
Он застал Бастиана в маленькой келье, явно принадлежавшей раньшепослушникам. Черный минотавр был единственным, кроме Фароса, кто не стремился кизлишествам. Другие хотели вспомнить лучшие времена былой жизни, занималисьрезьбой, красили стены, но в келье Бастиана было пусто. Как и Фарос, Бастиан,покидая комнату, не оставит в ней частички себя.
— Ты еще не отправился, — проговорил Фарос. — В чем причина?Чем скорее этот фарс закончится, тем лучше.
