Незнакомый мужчина на заднем сиденье противно захохотал.
5
Вашингтон
21 декабря
Не антизападная трескотня арабского телевидения и не звонкие угрозы той или иной арабской террористической группы по-настоящему пугали агента ФБР Рея Коваленко. Его тревожили и занимали всякого рода конкретные малозаметные необъяснимые происшествия. Как раз за ними может скрываться грядущая большая беда. К примеру, загадочный детина с рукой на перевязи и два его чемодана — как следует толковать это нелепое происшествие?
Коваленко сидел за большим столом в конференц-зале. Свет выключили, чтобы картинка на мониторе была предельно четкой — просматривали видеоматериал, изъятый в вашингтонском международном аэропорту восемнадцатого декабря, когда произошел тот странный инцидент. Разрешение камер наблюдения было сносным, зато контрастность — позорная. При увеличении картинка превращалась в набор серых пятен. Сколько жизнь ни учит, а на действительно первоклассную технику в аэропортах все-таки скупятся!
Заваруха началась с того, что сотрудник «Бритиш эйруэйз» занервничал из-за двух бесхозных чемоданов рядом с его стойкой (по словам парня, они стояли там полчаса или больше) и вызвал службу безопасности аэропорта. Владельца чемоданов быстро найти не удалось. И закрутилось. Прибыла спецкоманда, терминал спешно эвакуировали.
Сгоряча решили не рисковать саперами, взрывать дистанционно, без предварительной проверки; потом, к счастью, восторжествовали более трезвые головы.
Один носильщик вспомнил, что именно он подкатил чемоданы вплотную к регистрационной стойке.
— У клиента рука сломатая, а очередь — конца не видно. Чтоб он не корячился попусту, я его чемоданчики сразу буксанул в самый перед. Для нас — обычное дело. Не я один завсегда готов помочь.
Рядом кашлянула раз, потом другой Андреа Кэбот, агент ЦРУ. Коваленко кинул на нее короткий взгляд и насупился.
Эта Кэбот была легендарной личностью. Умница, хорошенькая. На вид лет сорок, а сколько точно — похоронено в личном деле. Говорили, что работает для души, потому что у нее имеется «собственный капиталец», и немалый. Она выросла в Марокко (отец был шишкой в порту Касабланки) и шутила, что английский выучила просто потому, что Бог троицу любит. Росла билингвой — французским и арабским владела одинаково хорошо. Позже присовокупила к троице китайский. Для самолюбия Коваленко было невыносимо даже предположить, что и на китайском она говорит так же свободно и без акцента, как на английском.
На Андреа был темный костюм с ниткой жемчуга. Туфли на каблучищах — три хороших дюйма. Благодаря контактным линзам глаза — безупречного глянцево-синего цвета, которого в природе не бывает, зато навалом — в Диснейленде. Как и Коваленко, она дорабатывала в старой должности, а мыслями была уже в месте нового назначения. Куала-Лумпур, где ей предстояло возглавить резидентуру.
«Интересная женщина…» — подумал Коваленко. И не робкая. Говорят, однажды на стадионе она в одиночку пропела национальный гимн перед сорока тысячами болельщиков. Но, опять же по слухам, иногда по части дерзости она хватает через край. Как в том случае, когда она блестяще провернула похищение одного типа в Восточной Турции — в холодильной камере грузовика доставила его за триста миль к поджидающему американскому военному самолету. Когда открыли дверь, похищенный оказался мертв. Не замерз, а задохнулся.
Подобных баек про нее курсировало много. Любит допросы с пристрастием, ни перед чем не останавливается… Злобные домыслы — или отзвуки правды? Когда Коваленко заговорил о ней с полковником, который знал ее по службе в Турции, тот лишь нахмурился и произнес именно эти два слова: «Интересная женщина…» «Что ты имеешь в виду?» — пристал к нему Коваленко. Полковник долго мялся, потом сказал с кривоватой ухмылкой: «Ну, во время допроса она может стать… очень агрессивной».
Сегодня Коваленко занимало не то, как Андреа Кэбот обходится с подозреваемыми, а то, что она как-то нехорошо покашливает. Добро, если это заурядная простуда… Но если Кэбот с такой легкостью чешет по-китайски — значит, иногда и с китайцами общается. А у азиатов нынче всякие птичьи гадости гуляют. Подцепишь такую бациллу — брык, и похороны с военными почестями. Ипохондрик Коваленко истерично боялся заразы. Он бы охотно удрал от Андреа на другой конец стола, но был зажат между ней и обалдуем Фредди, агентом английской разведки, который вместе с ними расследовал «чемоданный казус».
— Ну-ка остановите! — громко прошептала Андреа, вся поглощенная изучением видеоматериала.
Коваленко подчинился. На экране, в конце длинной очереди на рейс «Бритиш эйруэйз», застыл высоченный мужчина в длинном темном пальто и в фетровой шляпе с широкими полями. Лицо угадывалось, хотя разглядеть его по-настоящему было невозможно.
— Похоже, тот, кого мы ищем? — спросила Андреа.
Коваленко неопределенно хмыкнул. Сам он просмотрел пленку уже раз двадцать и знал ее наизусть. У мужчины рука была на перевязи. Может, действительно сломана. Но скорее всего коварная уловка, чтобы поставить чемоданы у самых проверочных ворот — и не стоять рядом с ними. Уловка примитивная, бьет на жалость, однако неизменно срабатывает.
— О'кей, поехали дальше, — сказала Андреа и снова кашлянула.
«Ну вот, — с тоской подумал Коваленко, — объездил полмира и выжил, а смертельную заразу подцеплю на родине!»
После рокового для страны одиннадцатого сентября Рея Коваленко мотало по миру почти без пауз: Гамбург, Дубай (не туристический, а настоящий), Манила, Джакарта, Исламабад… За вычетом Гамбурга — всё жуткие негигиеничные дыры. Суточный биоритм нарушен окончательно, иммунная система сдается без боя любому врагу. А теперь он вдобавок должен работать в бетонной коробке с ядовитым кондиционерным воздухом! Окна в здании заложили наглухо еще в начале семидесятых, когда здесь занялись разбором снимков территории противника со спутников-шпионов. С тех пор сюда не проник ни один луч солнца, а проклятые кондиционеры гоняют бациллы по всему зданию: если кто чихнет в одном его конце, завтра надсаживаются в кашле целые отделы. По наблюдениям Коваленко, все тут работающие или больны, или по дороге к заболеванию. У него было нехорошее предчувствие, что он уедет отсюда насквозь гнилым, а лондонский климат только добьет его…
Коваленко тяжело и протяжно вздохнул, еще раз враждебно покосился на Андреа и едва не отшатнулся, потому что она повернула голову в его сторону.
— Кто эта девочка, с которой разговаривал мужчина с рукой на перевязи? Уже выяснили?
— Вопрос к Фредди, он у нас разбирается с этим рейсом. Сидит на списке пассажиров.
— Фредди, вы уже нашли девочку?
— Не-а-а…
Господи, англичанина можно узнать по одному тому, как он произносит «нет». Оно у них длинное, как французский батон.
— А что вы от меня хотите? — продолжал Фредди. — Я не волшебник! На борту была сто тридцать одна женщина. И в списке они перечислены по фамилиям, а не по возрасту или месту в очереди на регистрацию! Нужно отлавливать каждую отдельно и, может быть, не только в Великобритании, то есть придется задействовать чертову уйму народа. Что нам, естественно, никто не разрешит — ведь, собственно говоря, ничего не произошло. — Тут он метнул взгляд на Коваленко и добавил: — Вот будете в Лондоне, может, вам повезет что-нибудь разузнать.
