— А он и не обиделся.
Инспектор, знавший Форли много лет, ответил:
— С чего ему обижаться?.. Как вы пережили то вскрытие?
— Все было нормально. Я боялся только запаха. Меня обычно тошнит от запахов, но это было терпимо... Хотя говорят, что он...
— Следит за тем, чтобы по таким дням в меню столовой всегда была лазанья.
— Правда?
— Конечно, нет! Как будто профессорам есть какое-нибудь дело до столовых. Это старая байка.
— Наверно. Хотя я не ел лазаньи с того самого дня.
Вот это да! Профессор творил чудеса, еще не успев войти в кабинет! Эспозито давненько уже не выдавал столь связных речей.
— Здравствуйте-здравствуйте-здравствуйте!
— Извините, что побеспокоили...
— Нисколько. Рад вас видеть, инспектор. Вы насчет утопленницы, верно? Я пока не препарировал внутренние органы — кроме легких, чтобы установить, что она утонула. И еще затребовали отчет нарколога. К чему такая спешка? Вы, полицейские, всегда утверждаете, что только первые сорок восемь часов имеют значение, а они уже давно прошли в нашем случае. Напали на след, наверное?
— Нет, отнюдь.
Он даже не пытался объяснить причину их прихода. Он знал, что результаты вскрытия будут представлены в виде отчета. Но он пришел не за этим. Он пришел узнать кое-что, чего Форли не напишет в отчете. Некоторые люди имеют талант понимать живых, а Форли имел талант понимать мертвых. Он разговаривал с ними во время вскрытия. Они не лгут, уверял он.
— Значит, она утонула? Я спрашиваю, потому что воды так мало...
Профессор вонзил свой орлиный взор в Эспозито:
— Вы совсем недавно окончили школу. Сколько воды мне потребовалось бы, чтобы убить инспектора здесь и сейчас?
— Одна капля, синьор.
— Если бы она попала куда?
— В ноздрю, синьор, и достаточно сильно ударила обонятельный нерв, синьор.
— Не говорите мне «синьор». А что случилось бы с сердцем инспектора?
— Мог бы наступить паралич, си...
— А я вас, кажется, помню. Эспозито.
— Так точно.
Щеки молодого человека слегка зарумянились под коричневым загаром. Глаза его загорелись. Инспектор и забыл, что раньше Эспозито всегда выглядел именно так!
— Только не пытайтесь убить инспектора из водяного пистолета, Эспозито. Зная его, я не уверен, что его симпатическая нервная система способна усиливать легкие раздражения. Ваша дама точно захлебнулась, инспектор, в легких обнаружились водоросли, но без помощи тут не обошлось: ей нанесли удар по затылку. Не могу рассказать об этом подробнее, поскольку тело сильно тронуто разложением, но уверен — ударили острым предметом. Проникающая травма черепа. Она, возможно, находилась без сознания, когда утонула.
— Мы не обнаружили поблизости ничего похожего на орудие убийства. И наверняка это был какой-то мелкий предмет, верно? Это, конечно, огромный парк, и мы прочесываем его, но если нам не повезет найти предмет со следами крови или волосами...
— С тем же успехом Эспозито может пытаться убить вас из водяного пистолета. На вашем месте я бы поискал в пруду. На ней была только одна туфля. Люди сидят на этих каменных бортиках. Итак: одна туфля. Эспозито?
— Кто-то мог схватить ее за ноги и сбросить в воду спиной вперед...
— И?
— И она ударилась головой.
— Спустите воду из пруда, инспектор.
— Да, нам в любом случае придется это делать. Мы не нашли ни сумки, ни документов. У молодой женщины, я думаю, должна быть при себе хоть какая-то сумочка...
— Спустите воду. Жалко, что руки пострадали. Они могли бы мне о многом поведать. А так... Остается только констатировать: молодая — лет под тридцать, я бы сказал, кажется, здоровая, некурящая... ну, что еще?
Профессор заходил по кабинету, выпятив подбородок, сцепив руки за спиной, забыв о своих слушателях. Прошло десять минут, а он даже не остановился, чтобы перевести дыхание...
— Однако этот случай представляет интерес по многим причинам. Что же мы могли наблюдать? Что гипервентиляция привела к отеку легких и гипоксии, тогда как в другом случае, упомянутом мною ранее в качестве примера под номером три...
Не хватало только магнитофона. Инспектор и Эспозито, не сумев побороть искушения, взглянули сначала на карикатуру, а затем друг на друга. Этого им делать не следовало. Вскоре Эспозито уже давился истерическим смехом, который в конце концов прорвался наружу, хотя он старался зажать рот ладонью. Профессор осекся на полуслове:
— Вам нехорошо?
— Нет, все в порядке. Просто аллергия на лаймовую пыльцу. В мае я все время чихаю. Извините меня. — Он закрыл лицо бумажным носовым платком.
Огромные черные очки инспектора грозно уставились на молодого человека. А профессор вскоре опять увлеченно зажурчал, позабыв об их присутствии. Когда они собрались уходить, он предложил им взглянуть на легкие утопленницы под микроскопом. Инспектор потащил Эспозито прочь.
Подойдя к машине, инспектор, немало пораженный познаниями Эспозито, сказал:
— Вы, похоже, многое узнали из лекций Форли.
— Да, это интересный предмет, не то что юриспруденция или, еще хуже, военное дело, которое нам тоже приходилось изучать. Кроме того, он хороший учитель.
— Да, но вы, наверное, были очень толковым студентом. Он вспомнил вас. Мне рассказывали, что иногда к нему приходят за подписью, а он, если занят какой-нибудь проблемой, не сразу может вспомнить, как пишется его собственное имя.
Эспозито ничего не ответил. Он снова погрузился в угрюмое молчание, а инспектор оставил попытки докопаться до сути его несчастий и заставить его развеселиться. Что толку, если он только вчера высказал все, что имел сказать по этому поводу? Ему лучше озаботиться тем, почему рабочие, которые должны были явиться сегодня утром, так и не явились. У них какие-то проблемы с разрешением на строительство. Если дело касается только внутренних работ, то приступать можно через три недели после представления проекта. Как будто... Да, но палаццо Питти — это палаццо Питти. Не просто один из дворцов Флоренции, но настоящая жемчужина архитектуры, в нем разместилось несколько музеев, и государство непременно пришлет инспекцию... вот только когда? Лучше дать знать капитану Маэстренжело. Капитан всегда уделяет внимание бытовым мелочам, тем более если от них зависит благополучие его карабинеров. Нет, не то чтобы им не хватало двух имеющихся душевых кабин, им не хватало только водонагревателя. Им нужна горячая вода постоянно. А то двое парней примут душ — и горячей воды нет потом полчаса. И все же Эспозито вряд ли развеселится, если у него будет возможность принимать долгий горячий душ вместо короткого прохладного.
Обратно они поехали через центр. На соборной площади стада туристов преградили им путь. Эспозито мрачно ждал, а тем временем экскурсоводы, воздев вверх свои зонты, продирались сквозь толпы или, остановившись где-нибудь в тени, указывали ими на бело-голубую мраморную колокольню, сверкавшую на солнце. На виа Гвиччардини туристы сыпались с узких тротуаров, многие вонзались зубами в большие куски пиццы, торчавшие из оберточной бумаги. Вся улица пахла свежей выпечкой, перцем и помидорами.
