— Пока мы не разузнаем еще что-то, гадать нет смысла. Я как раз сейчас просматриваю базу данных датской полиции по неопознанным телам десяти-пятнадцатилетней давности. То есть по тем, которые были внесены в базу данных. Чтиво не из приятных.
— Кого-то нашел?
— У двоих или троих черты совпадают — возраст, телосложение и так далее. Я как раз прорабатываю детали.
— Да, забот хватает.
Такая уж у меня работа.
— Ну, пока ты бодр и свеж. — В его легкомысленном тоне зазвучали фальшивые нотки. Валманн сам это почувствовал и положил трубку.
Когда он, собираясь отправиться домой, подошел к «мондео», его остановил Рюстен:
— У тебя есть минутка?
Валманну казалось, что такие «минутки» сожрали сегодня весь его рабочий день. Сначала Ханс Людер, Трульсен и Кронберг, а потом еще и Моене, которой срочно понадобился отчет о теле, обнаруженном в лесу возле Тангена. На автоответчике настырная престарелая дама оставила сообщение о том, что в последнее время она видела, как около дома Хаммерсенгов крутились какие-то «подозрительные личности». Когда он перезвонил ей, чтобы сказать, что расследованием смерти супругов Хаммерсенг занимается Трульсен, то выяснилось, что она хочет переговорить именно с ним, Валманном, потому что он был другом семьи. «Ты, наверное, меня и не помнишь, я Герда Халлинг, — в ее голосе зазвучало нечто, похожее на кокетство, — но зато я тебя отлично помню. Я почти пятьдесят лет живу по соседству с Хаммерсенгами. А ты был таким милым и симпатичным юношей. Да и сын их тоже, хотя он был большой чудак. Уж не говоря о дочери… ужасно, что там произошло с их родителями!»
Чувствуя себя кем угодно, но уж никак не «милым и симпатичным юношей», он записал имя и адрес, пообещав передать их Трульсену и его ребятам и проклиная свою безалаберность, из-за которой он не позвонил на коммутатор и не попросил впредь отсеивать подобные звонки.
А теперь еще и Рюстен.
— Как-то все запуталось с этими Хаммерсенгами, — начал он.
— Да, я слышал. — Ему очень хотелось сказать, как он рад, что это дело досталось не ему, но жалость к Рюстену остановила его.
— Сегодня к нам заходил один пенсионер, бывший полицейский. Он вспоминает, что Георг Хаммерсенг в свое время заявил в полицию о пропаже своей дочери, это было после того, как она съездила в Данию.
— Когда это было?
— В конце восьмидесятых.
Этот момент хорошо запомнился бывшему полицейскому, потому что Хаммерсенг устроил страшный скандал, как только узнал, что в таких случаях полиция должна соблюдать определенные правила и что если речь идет об исчезновении совершеннолетнего, то расследование начинается не сразу, даже несмотря на беспокойство родственников пропавшего. Хаммерсенг вышел из себя, написал официальную жалобу на ведущего дело полицейского, да еще и поместил материал в газетах. А потом наступило затишье. Больше в полицию Хамара никаких заявлений об исчезновении не поступало, и к расследованию так и не приступали.
— Самое удивительное, что в этой семье… — когда Рюстен был особенно сосредоточен, в его взгляде появлялись задорные огоньки, — исчез не один человек…
— А два! — продолжал Валманн. — Так ты тоже говорил с Кронбергом?
— Ага. Их сын тоже исчез. Но вот поднял ли всех на уши папаша Хаммерсенг после этого?
— Так как — поднял?
— Во всяком случае, такого никто не помнит. Но если это важно, мы можем поднять архивы.
— Мне кажется, важно, — ответил Валманн и тут же пожалел, заметив в глазах Рюстена интерес, — это просто предчувствие, — предупредил он, открывая дверцу машины.
— Я это учту. Знаю я эти твои предчувствия, — усмехнулся Рюстен, махнув рукой ему вслед. Валманн был рад, что улизнул от него. Приветливый и дружелюбный, Рюстен умело завоевывал доверие и выяснял правду, с кем бы он ни разговаривал. В любом случае вскоре на свет выплывет и возраст Клауса. И пусть эту тему поднимет кто-нибудь другой. Расследование дела поручено не ему, и это замечательно — напомнил он сам себе Бог знает, в который раз.
10
Анита пришла домой около семи. Он приготовил ужин почти за час до этого. Так они распределили обязанности: еду готовит тот, кто не на дежурстве или первым приходит домой. По выходным или праздникам это была ее обязанность. Он неохотно признал этот порядок справедливым, хотя его удивила горячность, с которой она отстаивала такой уклад. Он также сознавал, что ему пора бы включить в рацион что-то еще, помимо пиццы и полуфабрикатов. Однако Юнфинн Валманн вовсе не был прирожденным кулинаром, и теперь, когда он освоил «спагетти по-карбонарски», ему вовсе не нравилось, что они простаивают в духовке и пересыхают.
— Ну, ты прямо как образцовая домохозяйка! — сухо парировала Анита, выслушав его недовольные выпады.
— Но их же теперь невозможно есть!
— Поставь-ка на стол, проверим.
По будням они ужинали за маленьким кухонным столиком. Его дурной юношеской привычке — утаскивать тарелку в гостиную и есть перед телевизором — пришел конец. Теперь они сидели напротив нос к носу. Обычно он не имел ничего против того, что ее лицо так близко. Сейчас он видел ее усталость, и это угнетало его. Он знал, где она побывала. Сам он тоже совершенно вымотался, но не из-за работы. Сидя лицом к лицу и пережевывая пересушенные спагетти, они почти не видели друг друга.
— Трудный день? — Она была на редкость молчалива, и это казалось ему невыносимым.
— Попробуй сам обыскивать дом под надзором Трульсена.
— Что, глубоко копает?
— Проверяет каждую трещину в полу. Его тяга к совершенству просто ненормальна. От подвала до чердака — и такими темпами мы даже до второго этажа еще не добрались. Словно мы расследуем двойное убийство.
— Нашли что-то о родственниках?
— Пока только несколько писем в секретере, в подвале. Отправлены из-за границы. Мужской почерк. Числа проверить не успела, потому что Трульсен их отобрал. Думаю, это от сына. Помимо этого еще была куча работы: надо было пересмотреть много чего другого по его указанию. В этой семье ничего не выбрасывали!
— Кроме пианино.
— Опять ты со своим пианино.
Она действительно устала. Обычно она довольно терпеливо сносила его не относящиеся к делу замечания.
— Там что, что-то случилось?
Она недовольно отвернулась, и на мгновение ему показалось, что сейчас она посоветует ему не лезть в чужие дела, но потом ответила:
— Я позвонила в одно место, и это, очевидно, было ошибкой.
— Почему?
— Ну, все же должны подчиняться только Трульсену, правда?!
— Будь так добра, поясни.
— Я нетерпелива, а по мнению Трульсена, это плохое качество. Я вообще считаю, что обыск дома — безумная идея, если учесть особенности этого дела. Несчастный случай и самоубийство… Здравствуйте пожалуйста! Чтобы напасть на след пропавших родственников, вовсе не обязательно переворачивать вверх дном весь дом!
