Почему-то его не оставляло чувство, что он что-то проглядел. Что-то важное, что могло помочь сделать какие-то выводы, корректные с точки зрения следственной науки, – есть основания для тревоги у Евы Хильстрём или их нет.
Он пошел в кухню и поставил кофе. Тщательно вытер стол. Зазвонил телефон. Звонила Линда – из ресторана на Кунгсхольмене, [4] где она работала. Это его удивило – почему-то он был уверен, что это обеденный ресторан и по вечерам она не работает.
– Владелец все переиграл, – ответила она на его вопрос. – К тому же по вечерам больше платят. В Стокгольме все очень дорого.
В трубке слышался гомон и звон посуды. Я же понятия не имею, что за планы у Линды, подумал Валландер. Только недавно она мечтала быть актрисой, но теперь это, кажется, позади.
Она словно прочитала его мысли.
– Я вовсе не собираюсь всю жизнь работать официанткой. Но я вдруг открыла в себе способность копить деньги. Зимой поеду путешествовать.
– Куда?
– Еще не знаю.
Валландер решил не углубляться в эту тему. Вместо этого он рассказал ей, что Гертруд переехала к сестре и что на дом объявлены торги.
– Жаль, – сказала она. – Мне бы хотелось, чтобы дом остался. Если бы у меня были деньги, я бы его купила.
Валландер ее понимал. Линда очень дружила с дедом. Иногда он даже ревновал.
– Мне надо работать, – сказала она. – Хотела просто узнать, как у тебя дела.
– Все нормально. Был сегодня у врача. Ничего не нашли.
– Даже не сказали, что тебе надо похудеть?
– Только это и сказали.
– Очень снисходительный врач. Ты по-прежнему быстро устаешь? Как и летом?
Она меня видит насквозь, подумал Валландер. И почему не сказать все как есть? Что у меня диабет? Почему мне кажется, что этой болезни следует стыдиться?
– Я не устал. Неделя на Готланде была замечательной.
– Согласна. Но мне пора заканчивать. Если хочешь сюда позвонить, запомни номер – у них по вечерам другой.
Он запомнил номер и повесил трубку.
Взял кофе, сел перед телевизором и, убрав звук, записал продиктованный Линдой номер в углу газеты.
Почерк у него был отвратительный – вряд ли кто-то, кроме него самого, мог бы прочитать цифры.
И в ту же секунду он сообразил, что за мысль не давала ему покоя. Он отодвинул кофе и поглядел на часы. Четверть десятого. Хотел позвонить Мартинссону, но отложил до завтра. Вернулся в кухню и сел за стол с телефонным справочником. Абонентов с фамилией Норман было четверо, но из Мартинссоновой папки он запомнил адрес. Лена Норман и ее родители жили на Черинггатан, недалеко от больницы. Отца звали Бертил Норман, рядом с фамилией стоял титул – «директор». Он вспомнил, что Норман стоял во главе предприятия, экспортирующего батареи отопления.
Он набрал номер – трубку взяла женщина. Валландер представился, стараясь, чтобы голос звучал как можно более дружелюбно. Он не хотел их пугать – он знал, как реагируют люди на звонки из полиции, особенно по вечерам.
– По-видимому, я разговариваю с мамой Лены Норман?
– Меня зовут Лиллемур Норман.
Он тут же вспомнил – это имя тоже было в бумагах.
– Конечно, я мог бы позвонить и завтра, – продолжил Валландер, – но мне нужно выяснить одну вещь. Полицейские, к сожалению, работают иногда в неурочное время.
Она не выказывала ни малейших признаков беспокойства.
– Чем могу помочь? Может быть, вы хотите поговорить с мужем? Я сейчас его позову – он готовит урок математики с Лениным младшим братом.
Валландер удивился – ему казалось, что все домашние задания в школах давным-давно отменили.
– Не надо его отвлекать, – сказал он. – Я звоню потому, что мне хотелось бы получить образец почерка Лены. Может быть, дома есть какие-нибудь ее письма?
– Она прислала только открытки. Я думала, полиции это известно.
– Я имею в виду письма, написанные ею раньше. Не в этот раз.
– А зачем вам это?
– Чистейшая рутина. Мы сравниваем почерки. Ничего особенного. Даже не могу сказать, что это сверхважно.
– И часто такое случается – что полиция по вечерам звонит о пустяках?
Ева Хильстрём встревожена. А Лиллемур Норман подозрительна.
– Можете мне с этим помочь? – спросил он, не отвечая на ее выпад.
– У меня множество писем от Лены.
– Хватит одного. В полстранички.
– Хорошо, сейчас найду. Кто-нибудь придет за ним?
– Я зайду сам. Минут через двадцать, ладно?
Он начал листать справочник дальше. Буге был только один. Ревизор из Симрисхамна. К телефону долго никто не подходил, и Валландер хотел уже было повесить трубку, как услышал голос.
– Клас Буге.
Голос был юношеский, почти детский. Скорее всего, младший брат.
– А родители дома?
– Я один. У них банкет в гольф-клубе.
Валландер поколебался, стоит ли продолжать разговор, но мальчик отвечал вполне разумно.
– Скажи, пожалуйста, твой брат Мартин писал тебе когда-нибудь письма? Они у тебя сохранились?
– Этим летом – нет. Где он там – в Гамбурге?
– А раньше?
Мальчик задумался:
– В прошлом году он написал мне из Штатов.
– От руки?
– Да.
Валландер прикинул – стоит ли прыгать в машину и ехать аж в Симрисхамн? Или подождать до завтра?
– А зачем вам читать мои письма?
– Я вовсе не хочу их читать. Я хочу только посмотреть на почерк.
– Я могу послать факс, если это так срочно.
Сообразительный парнишка. Валландер дал ему номер одного из полицейских факсов.
– Я хочу, чтобы ты сказал об этом родителям.
– Когда они вернутся, я уже лягу спать.
– А завтра?
– Это же ко мне письмо.
– Все равно – лучше рассказать, – терпеливо сказал Валландер.
– Думаю, что Мартин с друзьями скоро приедут. Не понимаю, почему мать Астрид мечет икру. Каждый день звонит.
– А твои родители не волнуются?
– Они рады отдохнуть от Мартина. По крайней мере отец.
Разговор принял неожиданный оборот. Валландер ждал продолжения, но его не последовало.
