ситуация еще раз повторилась, когда в нашем обиходе, в циркулирующих церковных книгах заканчивалась таблица празднования Пасхи. Казалось, что еще пять лет – и всё, кончается Пасхалия. Таблица была составлена, по-моему, до 1425 года. И когда эта дата начала приближаться, люди стали напряженно думать о том, что конец света приближается. Несмотря на то, что московский митрополит (правда, довольно неудачный был в те времена митрополит, который потом сложил с себя это служение) составил Пасхалию на двадцать лет дальше, для того чтобы как-то успокоить людей, но это, конечно, не помогало. Разговоры о том, что конец приближается, и не только разговоры, но и напряженное чувство Дня Господня владело всеми умами.
Сейчас мы с вами видим то же самое. Приближается конец второго тысячелетия, и по Москве продаются всякие отвратительные книжки о том, что конец света приближается, что антихрист разгуливает уже по Москве и что людям надо сейчас думать не о чем-то, а о конце. Мне представляется это движение очень страшным, потому что даже в те времена, когда населения на земле было меньше и когда проблемы перед человеком стояли не так остро, эти псевдоэсхатологические ожидания ввергали людей и целые страны в страшные беды. А сейчас, когда планета действительно перенаселена и когда действительно ситуация во всех странах трудная в силу и перенаселения, и технического прогресса, и совершенно дикой милитаризации общества, как у нас, например, любые такого рода псевдомистические, псевдо-эсхатологические ожидания просто очень опасны. Поэтому, конечно, страшно, что не только необразованные миряне, но и некоторые священники принимают участие в подобных разговорах и издании подобной литературы. Тем более что из истории мы знаем: всё это бывает в переломные календарные моменты, то есть здесь не действует ничего, кроме календаря. Но это мы знаем из истории. А из Священного Писания мы знаем другое: что День Господень придет «как тать в нощи» (1 Фес 5: 2); День Господень придет так, что заранее ни по каким признакам мы этого не определим; что ни дня, ни часа этого не знает никто, ни даже ангелы на небесах. И потому к этому дню надо не готовиться, а быть готовым. Вот в чем заключается принципиальная разница: не готовиться к этому дню надо, а быть готовым.
Если мы начнем разбирать конкретные признаки приближения этого дня и присутствия антихриста в нашей жизни, то придем к выводу, что всё-таки наше время не такое уж плохое по сравнению с теми эпохами, которые пережило человечество.
Мне, например, представляется абсолютно безнравственным, бесстыдным и заслуживающим самой жесткой критики поведение тех священников, которые говорят о том, что наступило ужасное время, что в последние десять лет страна ввергнута в пропасть и прочее.
Те семьдесят лет, когда духовенство убивали тысячами, те семьдесят лет, когда страна была отдана на откуп КПСС, когда Церковь была действительно преследуемой, когда храмы закрывались, разрушались, взрывались, когда в храмах устраивались помойки, коровники и прочее; когда страна действительно страдала от голода, когда люди умирали, и мы об этом не знали; когда те люди, которые на войне лишились рук и ног, попали в концлагерь на Валааме и там умирали, и о них родственники даже не знали, что они живы… Мне рассказывали душераздирающие истории о том, как люди, будучи на экскурсии на Валааме, шли по дорожке и разговаривали, а с другой стороны живой изгороди в инвалидной колясочке сидел их сын, или муж, или отец, и слышал голос своих родных, и не мог никак отреагировать. Эти люди считались умершими, а они были живы! Люди умирали в специальных больницах и детских домах, когда убивали детей, которые с тяжкими недугами родились, и об этом никто не знал; когда тяжелым инвалидам было запрещено появляться на улицах; когда продукты были только в Москве, в Питере и еще в некоторых городах; когда, если люди хотели что-то на себя надеть или что-то съесть, они должны были ехать в Москву и привозить эти продукты или эту одежду из Москвы, – все, я думаю, помнят, как везли всё из Москвы. Когда Церковь топтали, как только могли, и когда вообще всё, что можно, было запрещено; когда нам было запрещено читать книги, если считали, что вредно это читать: литература начала века была запрещена, вся русская философия была запрещена, начиная от Владимира Соловьёва и кончая нашими современниками…
Да, сегодня жизнь довольно трудная. Да, сегодня, понятно, многого не хватает. Но с тем концлагерем, в котором мы жили при советской власти, эта жизнь, конечно, несравнима. Сегодня мы можем критиковать правительство, относиться к нему отрицательно. Сегодня мы можем говорить, что они делают ошибки. Но тогда даже и критиковать было бессмысленно.
Когда, наконец, пришел более-менее нормальный человек – Михаил Сергеевич Горбачёв, то закричали: трагедия, беда, национальная катастрофа! Друзья мои, это страшно, что многие из нас так мыслят. То есть когда мы, наконец, выбрались из этой ямы и начали хоть как-то человечески развиваться, да, трудно, безусловно, трудно, но начали развиваться, – тогда начались вопли: Россия погружается во мглу, с Россией катастрофа, со страной беда! Да какая беда?! Мы с вами в брежневские времена действительно жили более-менее спокойно. Но те люди, которым сейчас 80–85 лет, говорят: сейчас плохая жизнь?! Сейчас пенсии маленькие?! Да что вы! При Ленине – голод, при Сталине – голод, карточная система – одна, другая, третья. Коллективизация – эта чудовищная история, когда истреблялись миллионы людей. Война, во время которой погибло как минимум пятьдесят миллионов (всё время нам заниженные цифры давали). И это всё было нормально?! Потом послевоенная сталинская империя, где то же самое – изничтожались люди, были переполнены концлагеря. Это что, нормально? Фашизм в Германии был хотя бы десять лет, но у нас такой режим был семьдесят пять лет. И это нормально, с точки зрения многих людей! А теперь говорят, что Россия во мглу погружается, трагедия, национальная катастрофа. Более того, мы сегодня критикуем правительство и справа, и слева, как угодно. Вот, пожалуйста, тот же Зюганов, который критикует сегодня правительство и по телевидению, и в газетах – и за границу ездит. Да при его обожаемых коммунистах открыл бы он рот только, сказал бы одну фразу – и тотчас оказался бы в концлагере!
Прежде всего, сегодня есть такое огромное достижение, как свобода слова, когда мы можем говорить то, что думаем. Сегодня открыты все храмы, и мы можем их восстанавливать, и можем в них трудиться, и можем делать, что хотим. Да, сегодня не хватает денег в
