Или ему настолько на все похуй, что…
Прищуриваюсь, присматриваюсь…
Он поворачивает голову и я осознаю, что в машине мой судья не один.
Делаю шаг в сторону. Напрягаю зрение.
Рядом с ним сидит девушка. Или женщина.
Не знаю, придумываю или нет, но мне кажется, что она тянется к нему. Тарнавский не против. Улыбается. Она пытается поцеловать в подбородок сбоку, он дергает голову. Сжимавшие нижнюю челюсть мужчины пальцы слетают, но девушка не сдается — подается за ним и прикусывает.
Тарнавский смеется. Я его вдруг ненавижу.
Господи, почему Смолин попытался подкупить не ее? Почему я вообще здесь?
На светофоре зажигается зеленый. Машина судьи сворачивает.
Тарнавский занимает одно из нелогично свободных в загруженном центре мест перед зданием суда. Подозреваю, оно закреплено за моим бывшим преподавателем. Вряд ли соцпакет судьи предполагает паркоместо, так что это — еще одна грань его договоспособности. Конечно же, машину никто не заберет.
Не знаю, зачем себя накручиваю.
Стою на углу улицы и слежу, как из машины выходит он. Его… Кто-то.
Мне приятно, что Тарнавский не открыл ей дверь и даже руку не подал. Не знаю, почему. Да и какая разница?
Разглядываю внимательнее. Она стройная. Одета с иголочки. По-офисному. Рыжая. Смотря на осанку — и сама ровняю спину.
Обойдя машину — не лезет к Тарнавскому. Они обмениваются парой фраз, улыбаются друг другу. Девушка разворачивается и уходит первой. Тарнавский… Смотрит вслед. Меня сжигает глупой ревностью.
Рыжих любите, господин судья? Такими же себя окружаете?
Ну и идите к черту!
Состою из импульсивных несовершенных поступков.
Хочу развернуться и сбежать. Бросить в черный список всех. Собрать чемодан, вернуться домой. Переждать. Перебояться. Перетерпеть. В сентябре вернуться…
Но не успеваю. На часах 14:57, а телефон опять жужжит.
Смотрю на экран — Вячеслав Тарнавский.
Спесь моментально слетает. Осторожно смотрю через плечо. Он стоит на тротуаре один и ждет чего-то от экрана.
Когда не беру — скидывает и хмурится.
Мое секундное колебание заканчивается ожидаемо: ступаю из-за угла навстречу.
Ловлю взгляд на себе. Еще сильнее развожу плечи и стараюсь не реагировать на персонально мою улыбку.
Ты просто следуешь плану, Юль. Пока что он предельно прост. Делать, что говорят, но не вредить, пока получается. А потом… Посмотрим.
Набравшись смелости — отдираю взгляд от ворота белоснежной рубашки и еду выше. Встречаюсь с глазами. Сглатываю.
Тарнавский поворачивается ко мне. Когда останавливаюсь на расстоянии полутора шага — протягивает руку.
Я бы может постеснялась, но вкладываю в ладонь пальцы.
Бросаю взгляд мужчине за спину. Девушка, которую он подвез, как раз поднимается по ступенькам соседнего здания.
Я смотрю на нее, она — на нас. Я ему никто но почему-то приятно думать, что вот сейчас вызываю в ней те же эмоции, что она во мне чуть раньше.
Возвращаюсь к Тарнавскому. Дергано улыбаюсь.
— Волнуешься?
В ответ на этот вопрос врать не приходится. Киваю.
Достаю пальцы, он отпускает.
Слежу, как прячет ладонь в карман. Силой заставляю себя снова оттолкнуться от ткани брюк и подняться к лицу.
Я растеряна, Тарнавский смотрит с улыбкой.
Хорошо быть им. Не смущаться. Не бояться. Хочу.
— Каждый день встречать не обещаю…
— Вы только что приехали. Я видела.
Становлюсь причиной новой улыбки.
Рука выскользает из кармана. Поднимается вверх. Тарнавский указывает мне на дверь в суд.
Я разворачиваюсь. Он за мной. Поясницей чувствую тепло ладони. Мышцы спины напрягаются.
— Как за тобой парни ухаживают, Юля? Ты же даже выебнуться не даешь…
Я понимаю, что он пытается сбить напряжение. И я бы млела, честно, но обстоятельства не позволяют.
Осторожно поднимаюсь по лестнице, смотря под ноги.
Дверь нам с господином судьей открывает молодой парень в форме. Я благодарю его себе под нос, Тарнавский воспринимает как должное.
Не успеваю испугаться, но по факту клетка захлопывается.
Передо мной — рамка металлоискателя. Сзади — закрывшиеся двери и широкая грудь Тарнавского.
Оглядываюсь, он подбадривает и кивает:
— Идем, Юль. Обсудим все. Времени не так много, а затягивать я не хочу.
* * *
— Сука, да чего ж здесь всегда так жарко?
Тарнавский заходит в кабинет первым вместе с претензией.
Я предпочла бы оказаться где-угодно, но следую за возможным работодателем.
Нервно прижимаю сумку к боку, палевно и по-идиотски подсматривая за передвижением по кабинету мужчины.
Тарнавский ставит окно на проветривание. Довольно агрессивно швыряет мобильный на стол. Закатывает рукава той самой безупречно белой рубашки. И делает несколько «взмахов» тканью на груди, пускаю воздух под нее.
Я сглатываю.
Чувствую себя виноватой еще и в жаре. Остаюсь ближе к двери, чтобы… Сбежать?
Куда, Юля?
Бумажка с секретом давно сожжена. Деньги от Смолина лежат в надежном месте. Я не планирую их тратить. В принципе.
Но взяла же, Юль… Взяла…
Не знаю, мыслями ли, взглядом ли, но привлекаю внимание Тарнавского. Очевидно, вопрос про сука-жарко был задан не мне, но в кабинете правда душно. И окно ситуацию сильно не спасает.
Круживший по комнате Тарнавский останавливается. Упирается руками в бока. Смотрит на меня. Даже дыхание сбивается. Сердце ухает вниз. Пульс взводится.
Слышу его:
— Юля… — И боюсь до побежавших по коже мурашек. Приходится постоянно повторять про себя, что он ничего не знает, а я ничего пока не сделала.
Тарнавский молча внимательно смотрит. Что в его голове — понятия не имею. Смаргивает. Снова вытягивает руку, на сей раз указывая уже на кресло.
— Присаживайся.
— Спасибо, — с необъяснимым энтузиазмом пользуюсь возможностью хотя бы сменить расположение.
Иду к креслу, слыша, как телефон судьи вибрирует. Это отвлекает мужское внимание. Ну и супер.
Сев, слежу, как Вячеслав сначала смотрит, а потом и тянется к телефону.
— Извини, я возьму.
Мое разрешение ему, очевидно, не нужно, но я из вежливости киваю.
Забрасываю ногу на ногу и наблюдаю, как Тарнавский берет мобильный в руки и взвешивает его. Мне кажется, недолго колеблется.
Я жду, что выйдет из кабинета, но нет.
Прокашлявшись, подносит мобильный к уху. Произносит кому-то:
— Привет, Майя, — а смотрит при этом на меня.
Прямо. Очевидно осознанно. У меня снова подскакивает пульс. Кто такая Майя? Это что-то рабочее или? От меня ждут, что я буду такое подмечать или? Он проявляет доверие или безразличие?
Ерзаю на стуле. Сама отвожу взгляд. Делаю вид, что не слушаю. Скольжу по кабинету.
На стене какая-то идиотская картина. Стол — монументальный, но старомодный. Уверена, он здесь стоял задолго до появления Тарнавского. В комнате много визуального шума, от которого лично я бы избавилась. Может и Тарнавский тоже. Не знаю…
После приветствия
