не защитишь меня так и не убережешь… Может быть, тебе самому будет легче разделить это со мной. К черту быть сильным, если ты сам только страдаешь от этого.
Он обнял меня за плечи, придавив рукой сверху, как будто не мог больше сдерживаться, и я почувствовала на себе всю тяжесть мира, от которой раньше он берег меня. Качнул головой: «Пойдем».
Мы выбрались из камней на пляж, где Эм усадил меня на сухой ствол дерева, валявшийся на берегу, а сам присел передо мной на колени прямо на песок. Маска пропала с его лица – как непривычно было видеть его таким, спустя столько лет того Эм, который всегда контролирует себя.
– Анна, сколько раз я видел в своих мыслях этот наш разговор. И я ведь все равно не смог подготовиться к нему.
– Просто скажи мне, я должна знать. Иначе мне кажется, что я совсем не знаю человека, с которым прожила столько лет.
Был уже довольно поздний вечер, ни души на пляже, кроме нас. Море шумело за спиной Эм.
– Да, я вижу будущее. Твое, мое, наше. Будущее моих родителей. Некоторых друзей. Только тех, кто мне близок, дорог… Нет, я не супергерой, я вижу будущее… с детства. Да, наша Марта была моим первым видением, то, что с ней случится было первым, что я увидел. Не спрашивай, могу ли я изменить что-то. Нет, не могу, мы не в кино. Спроси, я пытался? Да, пытался. Исход не меняется от этого, просто к нему же тогда приходишь по-другому… И, да, чаще всего – я такой, в глубине души… – он взмахнул в воздухе рукой у своего усталого расстроенного лица. – Очень тяжело постоянно скрывать от близких и любимых свои знания, которые могут испортить им жизнь. И особенно от тебя. Я берег тебя от этой правды столько, сколько смог. И, да, я знал, что ты почувствуешь неладное рано или поздно, а потом догадаешься, а я не выдержу больше молчать, и между нами будет этот разговор…
Это как ходить по краю пропасти, каждый божий день. Скрывать от тебя, когда я уже знал, что твоя беременность закончится неудачно. Но я ведь не мог ничего сказать, потому что знал, что мы все равно ничего не изменим, и все должно идти своим чередом. Это изматывает, знать, где и когда ты упадешь, и не иметь возможности изменить что-то. Знать и молчать, и ничем себя не выдать. Все что я могу, это пережить все это вместе с тобой, когда оно наступит. Это пытка, Анна. Как бы дорого я дал, чтобы у меня не было этой способности.
От того, с каким чувством он сказал это «наша Марта», слезы выступили у меня на глазах. Я хотела сказать, что я все равно люблю его, любым, что эта правда ничего не изменит между нами. Но… вдруг мне в голову пришел следующий вопрос, я осеклась и сидела потрясенная, глядя в морскую даль. Дальше по побережью светились огни города, где-то кричали чайки, а я словно онемела и не решалась задать свой вопрос. В голове настойчиво играла кавер-версия какой-то известной песни, более медленная, чем оригинал, и пел мужчина вместо женщины, что же это за песня? «Стоп, Анна, соберись.»
– Эм? И ты знаешь, что будет дальше? Ну, у нас, – я нервно взмахнула в воздухе рукой и облизнула пересохшие губы.
– Знаю, но не все. Но у меня хватит сил не говорить тебе. Ведь ты ничего не изменишь, ты должна смириться с этим. Я очень надеюсь, что моих сил хватит, чтобы уберечь нас от всего, ну или почти от всего. Я люблю тебя, поэтому я уверен, что хватит. Ну вот, сколько раз я видел, что ты будешь плакать, и ведь так оно и получилось…
Я подалась к нему, обняла, притянула к себе, уткнулась в его плечо, в шершавый свитер, вдыхая запах его кожи и его парфюма, и да, я плакала. Он обнимал меня одной рукой, второй гладил по волосам.
– Я ведь пытался не начинать встречаться с тобой. Моя очередная бесполезная попытка изменить будущее. Помнишь, ты меня спросила, почему я год не подходил к тебе в школе. Да вот потому. Я не мог втянуть тебя во все это. Я избегал тебя всячески, я надеялся, что ты выберешь другого, что моего отца внезапно переведут в другой город, и мы уедем. Я каждый день обходил стол, за которым ты сидела в столовой, за несколько метров, вот честное слово! И все равно в один из дней так получилось, что мне пришлось пройти совсем близко, и именно в этот момент ты встала мне навстречу! Как я ни пытался продумать все и избавить тебя от встречи с собой, ничего не вышло! Я просто не мог втянуть тебя в эту историю, я слишком люблю тебя. Но ничего не помогло, и я сдался… Прости меня за это, Анна.
Я разом перестала плакать и вытерла покрасневшие глаза.
– Тебе не за что извиняться, Эм, я люблю тебя, просто люблю. Если чтобы быть с тобой, мне нужно было «втянуться» в какую угодно историю, я ни о чем не жалею. И не пожалею никогда.
Он погладил меня по щеке, выбрался из моих объятий и сел рядом на ствол дерева, стряхнул песок с коленей.
– Не зарекайся… Просто знай, что я тебя никогда не осужу, если однажды ты решишь уйти от меня. И если вдруг когда-то ты почувствуешь, что дальше тебе со мной опасно, разворачивайся и беги, не оглядываясь!
Я так и осталась сидеть на бревне, а Эм ушел к кромке прибоя. Краем глаза я видела, как он стоит там, подняв повыше воротник и засунув руки в карманы джинсов. Огни вдоль побережья постепенно гасли, становилось прохладнее, я начала замерзать, встала и подошла к Эм. Он как будто и не слышал меня, что-то задумчиво чертил на песке носком кроссовка. «Люблю тебя», – прочла я через его плечо, а набежавшая волна смыла надпись, оставив после себя лишь гладкий песок.
Глава двенадцатая
Внезапно оказалось, что Эм был прав, когда старался хранить свою тайну от меня как можно дольше. С того ночного разговора наша жизнь внешне, казалось, не изменилась. Только теперь мне очень сложно было удержаться от того, чтобы не пытаться постоянно искать моменты, в которые равновесие на секунду покидает Эм, что значило, что сейчас он увидел, что будет дальше.
Он
