она осуществилась!
Когда сказанное Анной дошло до сознания Пьера, он радостно кивнул: да, конечно, это отчасти заполнит невыносимую пустоту…
Подошло время передачи известий. Ольга включила теле.
Появился Котон. Почти не двигая мускулами лица, бесцветным, лишенным живых интонаций голосом он произнес:
— Требую внимания человечества. Мерсье наказан по заслугам, но преступная авантюра не прервана. Мировой Совет не отозвал экспедицию, она продолжает работу. От имени миллиарда людей я требую прекратить это.
— Миллиарда! — вздрогнул Пьер.
— Преувеличивает! — возразила Анна, — катастрофа повлияла на неустойчивые умы, но их не так уж много.
— Мы, противники космической авантюры, — продолжал Котон, — требуем, чтобы Мировой Совет принял единственно правильное решение: вернуть на Землю людей с Венеры, положить конец губительному эксперименту!
Глава шестая.
ТВЕРДОЕ РЕШЕНИЕ
— Возмутительно! — не успокаивалась Анна, — по какому праву он требует?
— По праву гражданина земного шара, — возразил Пьер, — и притом не он один. Как видно, не все люди считают мою идею правильной…
Он осекся. Где уж тут говорить о его идее! Он выключен из жизни человечества.
Пьер задумался. Ужин заканчивался в молчании.
Анна не могла долго оставаться спокойной. В то время как ее мать, пользуясь несложной системой кнопок, отправляла посуду конвейером в микрорайонную мойку, она подбежала к мультитону — клавишному многотембровому инструменту и, пройдясь сначала бегло по клавиатуре, развернула обеими руками поток бравурных звуков, от несильных, сливающихся высоких до победно гудящих низких. Потом села и в бешеном темпе повела старинную тарантеллу. Наслаждаясь музыкой, Пьер продолжал любоваться дочерью: матовое лицо, белокурые волосы, голубые глаза — внешностью вся в мать, а неукротимым темпераментом — в него. Оборвав музыку на высокой, звенящей, медленно замирающей ноте, Анна внезапно резко повернулась к отцу:
— Ну, так как? Летим утром?
— Да, конечно.
Ольга внимательно взглянула на Пьера, ласковая улыбка тронула ее полные губы.
Затерянный в океанской пустыне островок, где работала Анна, лежал в стороне от больших мировых дорог, трассы дальних ракет не проходили мимо него. Чтобы добраться к нему, надо было сделать две пересадки.
Утром, впервые за много времени, вся семья вышла из дому вместе. Синее озеро лежало ровной гладью. В синем небе медленно плыло несколько бесформенных тучек. Снежные вершины в чистом воздухе казались призрачными. Они походили на белые облака, которые вот-вот растают.
По побережью и склонам гор в живописном беспорядке были разбросаны здания — от больших, многоэтажных до маленьких, индивидуальных из различных материалов — горного камня, легких пластмасс, металлических сплавов, тонких, звуконепроницаемых пленок.
Через десять минут пешей прогулки Мерсье с женой и дочерью были уже на станции ближних вертолетов.
Машина шла невысоко, и отчетливо были видны мелькающие снежные вершины, зеленые склоны и долины, синие осколки озер, синеватые и зеленоватые ленты рек. Здесь, в Альпах, климат оставили без изменения, и сюда по-прежнему со всего мира стекались туристы любоваться нетронутыми красотами природы, наслаждаться горным спортом.
Вот и Париж, мало похожий на тот, каким был двести — триста лет назад. Город-спрут, город-левиафан — так называли гигантские города прошлого с их контрастами роскоши и нищеты, с пышными дворцами и убогими жилищами бедняков, с гнездами порока и преступлений. Но лучшие из старых зданий сохранили, бережно поддерживают.
Мерсье не раз бывал здесь. Пролетая над городом, он узнал величественный Лувр, невысокое круглое здание Пантеона, мощные арки остроконечной Эйфелевой башни, усеченные башни собора Нотр-Дам, дворцы и парки Версаля.
Больше всего сохранился центр Парижа с его прекрасными архитектурными ансамблями, созданными еще в восемнадцатом и девятнадцатом веках. В Париже, как и в других бывших гигантских столицах, жило гораздо меньше людей, чем раньше. Легкие, стройные здания всевозможных форм и размеров тонули в зелени. Не было улиц-коридоров. Над городом проносились общественные и индивидуальные самолеты, снабженные кибернетическими устройствами, исключающими столкновения.
Для станции дальних ракет в окрестностях Парижа была выделена просторная площадь, окруженная зеленой стеной леса. Старт давался из расположенной вдалеке диспетчерской.
Семья Мерсье прибыла сюда за четверть часа до отлета Восточной кругосветной ракеты. Маршрут ракеты был зигзагообразный. Первую остановку она делала недалеко от Токио, а отсюда ее путь шел в Северную Америку.
В Токио, пожалуй, можно было бы пересесть в Австралийскую ракету средней дальности, но она отправлялась лишь через два часа. Мерсье мог бы и подождать — спешить ему некуда. Однако Анна должна вовремя поспеть к месту работы. А до него еще около пяти тысяч километров почти прямо к югу с небольшим уклоном на запад. Рейсовый самолет за два часа доставил их из Токио на мыс Северный в Новой Гвинее. Здесь в общественном гараже они взяли микросамолет и еще через час достигли острова, где жила и работала Анна. В общем с момента выхода из дому на дорогу ушло немногим больше четырех часов. Это считалось довольно сложным и долгим путешествием.
Пьер только диву давался, видя, как сдержанна дочь, всегда такая стремительная, порывистая. А ей и вправду немалого труда стоило не болтать с отцом. Она боялась невольно коснуться больного места.
Конечно, она не могла усидеть совершенно спокойно. То в книжку заглянет, то перекинется вполголоса несколькими фразами с кем-либо из попутчиков. Временами задумается, словно к чему-то прислушиваясь, и сделает быстрые заметки в блокнотике. Порой бросала украдкой взгляд на отца. Ей казалось — она догадывается, чем он поглощен. Вот угрюмо сдвинулись густые брови, омрачилось лицо, словно на него легла тень ужасной катастрофы…
Пьера ничто не отвлекало от его мыслей. Хотя стены герметической кабины прозрачны — что разберешь с этой высоты и при такой скорости? А пассажиры все знали его в лицо, знали о его трагедии и старались не тревожить.
Мерсье с дочерью прибыли на остров немногим ранее полуночи. Для Анны вскоре настало время очередного дежурства у пульта трубопровода. А Пьер, сделав над собой большое усилие, занялся чтением мемуаров первопокорителей Луны, которые нашел на столе у Анны.
Она вернулась незадолго до восхода солнца.
— Ты устала, хочешь отдохнуть? — спросил Мерсье, откладывая книгу.
— Ничуть, — весело возразила Анна, — но хочу есть.
Позавтракав, они вышли на берег.
Красный, как луна на восходе, громадный и неяркий солнечный диск только что отделился от горизонта. Он уменьшался, поднимаясь, и скоро на него уже нельзя было смотреть. Даль все больше наливалась светом.
Необозримый простор неба и моря, глубокая синева вверху и внизу успокаивали. Мерсье почувствовал, что погружается в бездну пространства
