много или мало? Судите сами, заглянем в прайс-лист XV века. За 50 флоринов можно было купить хорошего раба или мула, за 35 флоринов снять на год небольшую квартирку во Флоренции с садиком для огорода, за 800 можно было купить сносную загородную виллу, а за 1000 построить отличный дворец в самом городе, под боком у Кафедрального собора.
Несмотря на эти хитрости, все всё прекрасно понимали, и, слушая очередную проповедь о вреде погони за материальными благами, нет-нет да червячок сомнений подгрызал веру банкиров. Точно ли Бог не заметит, как это делает церковь, что многие банковские сделки все-таки шиты белыми нитками, хоть и очень аккуратно? Удивительно, но грех ростовщичества становится именно тем грехом, который банкиры хотят непременно искупить перед, а иногда даже после смерти. Еще одна гениальная находка — особый пункт в завещании.
Аверардо Медичи, отец Джованни де Биччи Медичи, который основал банк семьи в 1397 году (с ним мы познакомимся поближе чуть позже), в своем завещании оставил 50 лир на имя тех, кого имел неосторожность обидеть своим ростовщичеством. Постепенно зарождается правило, а потом и закон, что необходимо обязательно оставлять сумму обиженным. Удивительно, но банкиры очень серьезно отнесутся к этому пункту и будут строго его соблюдать. Возможно, это связано с тем, что на смертном одре грех ростовщичества искупался полностью и очень легко за определенную сумму. Что происходило с деньгами после смерти банкира? Было несколько вариантов, либо же деньги отдавались на благотворительность сразу, в этом случае все нуждающиеся выстраивались в очередь и надеялись, что монет хватит и на них. Либо же была целая процедура. Деньги отдавались на сбережение ответственному монашескому ордену, сроком на год. Если в течение года «обиженные» ростовщиком, с доказательством своей обиды не объявлялись, тогда сумма делилась на три части: казна Папы Римского, нужды монастыря, благотворительность.
Однако предъявить доказательства было не так-то легко, потому что иногда займы в контракте проходили не как займы, или же проценты специально не указывались. Лазеек у флорентийцев хватало. Одной из множества хитростей было сотрудничество с евреями.
В Средневековье, да и позже, отношение в Европе к еврейскому народу было подозрительным и неоднозначным. Их услугами пользовались, их проклинали, к ним шли за помощью и на них же вешали всю ответственность за беды. Начнем с того, что евреи могли выдавать небольшие займы всем желающим, совершенно не переживая за свою душу. Католическая церковь им была не указ, их вера ростовщичество не поощряла, но и запрета тоже не давала. Также еврейские банкиры могли выступать посредниками для флорентийских банков. Нужно семье Медичи выдать какой-то кредит, а душу пачкать грехом не хочется — тогда сделка заключалась через еврейского посредника. В документах флорентийский банкир не числился, а значит, и обвинять в ростовщичестве его не стоит. За такие услуги предоставления своего имени еврей получал свой процент, и все довольно расходились по домам. Еще один вариант — это открыть пункт менялы, посадив туда трудиться еврея. Честности ради заметим, что историй плодотворного сотрудничества с евреями в разы меньше, чем тех, где евреи подвергались гонениям или ограничениям в своих правах. Начиная с XI века все активнее встают на ноги европейские купцы и банкиры, для которых евреи были основными конкурентами в бизнесе. Церковь тоже не заняла никакой твердой позиции по еврейскому вопросу, а иногда специально подливала масла в огонь, чтобы разжечь межрасовую неприязнь.
Чума началась в городе — кто виноват? Это евреи воду во всех колодцах отравили, или же Господь на христиан разгневался, что они приютили внутри своих крепостных стен народ предателей. Тогда начинались массовые гонения, убийства и разграбление еврейских домов. Как только зараза утихала, евреи снова возвращались в город и старались наладить прежний быт, живя как на пороховой бочке. Конечно, бывало, что голос разума звучал среди всего этого хаоса. Например, Папа Римский Клемент VI, живший в XIV веке, резонно заметил: «Если евреи отравили городские колодцы, чтобы насолить христианам, то почему и они гибнут от заразы?» Народ остался глухим к доводам Папы Римского и продолжил устраивать погромы в еврейской общине. В некоторых странах точка кипения дойдет до того, что этот народ начнут выдворять из государств, — так, в 1290 году евреи были изгнаны из Англии, в XIV веке — Франции, в конце XV века — из Испании. В Италии отношение к ним было терпимее, поэтому многие евреи переезжали в Рим, Флоренцию и Венецию.
Несмотря на то что церковь так и не заняла четкой позиции по еврейскому вопросу, ряд важных законов, которые подчеркивают более низкий статус еврея в отношении христианина, она ввела. Христианину официально запрещалось менять веру на иудаизм. С XIII века вводится правило, согласно которому евреи должны отмечать свою одежду символом: мужчины — желтым кругом (колесом), а женщины покрывать голову желтым покрывалом, также вводят желтые береты. Христианин должен был без каких-либо сложностей опознавать еврея и быть с ним начеку.
Почему отличительный знак был именно желтого цвета? Для ответа на этот вопрос давайте углубимся в историю восприятия желтого цвета человеком. Начиная с древних времен почти все религии олицетворяли желтый с чем-то хорошим: солнечный свет, пшеница, мед, золото. Желтый цвет нес в себе исключительно положительную символику. Но начиная со Средневековья все резко меняется.
Средневековые лекари следовали тем же традициям, которые им достались из античного мира. В Древней Греции медик, чтобы поставить диагноз пациенту, измерял его пульс и анализировал вкус, запах и консистенцию мочи. В Средневековье внимание «терапевта» смещается с пульса на мочу. Постепенно будут даже придуманы чудесные палетки оттенков мочи, по которым ставились диагнозы. Некоторые палетки доходили до 78 цветов.
Не будем кривить душой: моча сама по себе имеет не такой уж приятный запах, поэтому со временем все чаще начинает ассоциироваться у человека с лекарем, а по цепочке — с болезнью. Еще одна жидкость желтого цвета, которую вырабатывает наш организм и которая тоже имеет неприятный запах, — это желчь. Репутация желтого цвета начинает изрядно пошатываться, о культе солнца и света речи больше не идет. В этот же период в церкви начинает формироваться язык символов, который был бы понятен и доступен безграмотным людям, коих было немало. В искусстве появляются аллегории грехов и благодетелей. Желтый цвет начинают ассоциировать сначала с завистью, а потом и с предательством. А теперь вспомним, какая главная претензия католической церкви к евреям? Они предали
