скучай, помогай страждущим, так сказать…
Спортсмен, бодрой походкой, сбежал с лестницы и быстрым шагом попилил в сторону бани. На его лице мелькала довольная улыбка. Медсестра Валюха злобно посмотрела на нас.
— А ну, пошли вон отсюда, малявки! С качелей они упали! Целы-здоровы, у мамы дома хныкать будете… а ну марш пошли, живо!..
Противная тридцатилетняя тётка вытолкала нас наружу, повернула с внутренней стороны ручку английского замка и громко захлопнула дверь перед нашими ничего не понимающими носами. Бабенция со всех ног понеслась за физруком, спотыкаясь о торчащие корни деревьев, то и дело поправляя свои туфельки.
— Андрюшенька, зайчик мой, куда же ты?! Подожди, слышишь, подожди — я тебе сейчас всё объясню, ты же ничего не понял, дурашечка…
Проводив взглядом убегающую медичку, мы уныло поплелись в павильон.
— Ну хоть щавеля-то набрали?
— Да набрали немного, сейчас угостим.
— Посмотри-ка на меня… н-да, синяк точно будет. Уже покраснело и немного припухло. Ладно, может — обойдётся… Помню, как однажды иду я вечером по дороге, а навстречу мне какой-то парень на мопеде едет…
Что самое интересное, никаких серьёзных последствий не было. Только фингал с небольшой шишкой. Поболело пару дней и бесследно прошло, словно и не бывало. Нина Егоровна даже глазом не повела в мою сторону. Я тоже — ничего ей не говорил. Будто — подрался с кем и помалкиваю. Неудачный вышел понедельник. Да ещё — перед отбоем дождь пошёл. Придётся с утра за сапогами и курткой на склад идти. Похолодало. Зато — спать в такую погоду хорошо. Лишь бы ночью в туалет вставать не пришлось бы.
Глава 7. Акулина приходила
На зарядке ноги стояли в лужах. Ночной дождь окончился только под утро. Повсюду стояла сырость. Наш физрук в этот раз выглядел помятым, будто — невыспавшимся. Упражнения выполнялись вяло и неохотно. Он то и дело косился в сторону бани, словно жал оттуда некий сигнал. Сзади от меня доносились голоса:
— Что это такое с Алексеичем сегодня?
— Да это он с Геной-Боевиком всю ночь красноту пили. С бодуна.
— Гелашвили отчитала его полчаса назад. Уже всё пронюхала.
— Это медичка их сдала. Мымра очкастая.
Линейка так же — походила по лужам. Начальница объявила в тот раз, что через две недели в воскресенье запланирован родительский день. Как обычно, для посетителей лагеря необходимо подготовить концерт местной самодеятельности. Участвовать придётся всем, кто во что горазд. Конечно, без хора никак. Танцы-шманцы, как всегда. «Гвоздь программы» — групповая хореографическая композиция с разноцветными обручами, как на прошлой олимпиаде, произведшей на Гелашвили особое впечатление.
— … Инвентарь я вчера привезла. Сейчас, после завтрака все расходимся по своим отрядам. Вожатые распределят — кто на что пригоден, но предупреждаю сразу — отлынить удастся тем лишь, кому ещё восемь не исполнилось. Весь остаток возьмёт в руки обручи. Их на всех хватит. Чем больше народу — тем представление красочнее получится. Сейчас — завтрак и уборка, затем — в десять тридцать первая репетиция. Шагом марш!
Без тени сомнений я сразу определил себя «на обручи». Певун я никакой, танцор тоже — «не алё». Сгребая метлой упавшие сырые ветки и землю, я уже представлял себя махающим руками с вытянутой назад ногой в балетном па. Рядом с кислой физиономией трудился Пьер.
— Витас, посмотри-ка: Лёха со склада идёт с сапогами, а под мышкой ещё что-то тащит. Никак буханку умыкнул с пищеблока?
— Салют трудягам! — Поприветствовал нас Лёха. — Сегодня вечером будет что пожевать. Даром что ли я на склад ходить стану? Сейчас харч заныкаю и помогу вам, подождите.
Вернувшись из павильона, наш приятель подмигнул нам и вытащил из кармана куртки чищенную морковину. Невероятных размеров. Раздался хруст. Мы посмотрели на него с завистью, сглотнув слюну от внезапно пришедшего аппетита.
— Учитесь, сынки! Я бы ещё одну взял, но меня и так чуть повариха не спалила.
— Потише тут горлань о своих подвигах. Мне сегодня что-то неохота пять раз койку застилать. И «огурцом» своим не маши, видишь — Гоги идёт, сейчас он всё поймёт и начешет об этом матери. У него не заржавеет. — Пробормотал Пьер, превозмогая сильное слюноотделение.
Как и следовало ожидать, в одиннадцать утра я с большой группой таких же ребят размахивал обручем, разучивая сложную танцевальную композицию. Хореографом выступала сама начальник лагеря. В самом центре танцплощадки стояло несколько девочек во главе с Милдой, а мы носились туда-сюда вокруг них, складывая обручи в узор и снова разбегаясь в стороны для следующей фигуры. Асфальтированная площадка и не думала просыхать. Прыгать пришлось в резиновых сапогах. Пробегая в очередной раз мимо центральной группы, я обо что-то споткнулся и упал. Прямо — лицом в лужу. Гелашвили прокричала:
— Ты чего там, под ноги не смотришь что ли?! Глаза разуй и хватит на музыку отвлекаться!
Из открытого окна дома начальника доносилась знакомая мелодия, очень быстрая. «Кетсахусс фелетт» венгерской группы «Неотон Фамилия». Я хорошо запомнил её. Когда мне было лет пять, в году 83-м, в наш город приехал передвижной зоопарк с мотоциклетным шоу в закрытом шаре. Мой дедушка водил меня от одной клетки к другой, показывая экзотических животных. Я в это время поедал сладкую вату, купленную там же по случаю. Откуда-то сверху громко доносилась песня на незнакомом языке. Я прислушался к зарубежному ритму. Рядом стояла молодёжь. С видом больших знатоков они обсуждали музыку.
— Что это такое играет? Вроде я ещё не слышал этот ансамбль?
— Это же — «Абба»!
— Нет, не «Абба»
— Это — «Неотон Фамилия». ВИА из Венгрии. Они недавно к нам приезжали. Я хотел сходить, но билеты расхватали мгновенно. Мировые знаменитости как-никак!
Воспоминания о счастливом детстве, когда ещё были живы бабушка и дедушка нахлынули с большой силой. Как же было хорошо тогда! Наверное, эти два человека — те единственные, кто меня любил по-настоящему…
— Хлудов, да проснись ты, олень кривоногий! — Заорала Гелашвили, увидев меня упавшим в лужу во второй раз.
Отряхаясь от воды с песком, бросилась в глаза ухмылка Милды. «Видимо, проходя мимо неё, она подножку мне сделала. И в прошлый раз — тоже. Придётся повнимательнее быть. Кто знает — что ещё на уме у этой белобрысой гадины? Кто только придумал всю ерунду эту с родительским днём? Дали бы хоть покупаться вдоволь, мне больше и не надо…»
Такие репетиции обещали проводить ежедневно. После первой я напрыгался так, что в тихий час завалился спать. Наши ещё с хором ушли репетировать. Глотки тренировать. Для хора специально старичок приехал. С баяном. Никто
