Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Но красноречивые взгляды, коими в конце разговора обменялись Новосильцев и князь Чарторыйский, говорили о том, что я наивно стучался в наглухо закрытые двери и просил их открыть тех, кто в ответ с еще большим усердием укреплял запоры.
Недавнее письмо графа Семена обнадежило меня. Посол в Лондоне считал Англию естественным союзником России и все свои силы направлял на укрепление связей между государствами. Он питал ко мне самые теплые чувства, полагая, что именно я сыграл решающую роль в предотвращении военного конфликта между Англией и Россией в прошлом году. Поддержка графа Воронцова, без сомнения, обеспечила бы мне блестящую карьеру.
Вот почему я не решился задать Новосильцеву вопрос о двадцать восьмом октября. Семен Романович и Николай Николаевич состояли в переписке и по служебной надобности, и как друзья. Граф Воронцов написал мне, что будет в России на «известном торжестве», не сообщив подробностей, что это за торжество. Но наверняка он обсуждал свою поездку в письмах с Новосильцевым. Прояви я теперь свою осведомленность, Николай Николаевич поймет, что я рассчитываю на протекцию графа Семена.
Мои невеселые размышления прервал камердинер мосье Каню. Он зевнул, хлопнул себя рукою по губам, потер ладонью подбородок, встрепенулся, разгладил усы и, будто спросонок вспомнив о чем-то важном, спросил со своим неповторимым раскатистым картавым «р»:
— Не желаете-с, сударь, жареных дроздов-с отведать?
— Дроздов так дроздов, — согласился я и, вытащив из кармана кофейную пару, приказал Жану: — На вот, помой, вытри и поставь в шкап под стекло. И смотри, поаккуратнее мне! Веджвуд, между прочим. Английский король из такой же пьет!
Жан взял чашечку с блюдечком, повертел их в руках и поцокал языком, как будто понимал что-нибудь в фарфоре.
— Иди уж! — прикрикнул я.
Французишка скрылся и спустя пару минут подал дичь с картофельным гарниром и рюмкой водки. На золотом подносе я заметил небольшой конверт и спросил:
— А это что?
— Письмо передали вам, сударь, еще с утра-с.
— Так что ж ты молчал, каналья?! — рассердился я.
— А что же спешить? — с невозмутимым видом ответил Жан. — От писем-с этих одни неприятности! Чего еще ждать от них? В хорошем настроении разве-с человек-с будет письма писать?
— Что ты несешь?! — фыркнул я. — Образованный человек, называется! Подай сюда.
— Вы вот водочки-с еще и не выпили-с, а уже письма читать. — Мосье покачал головой.
Я вытер руки салфеткой, взял сложенный вчетверо листок, скрепленный сургучом, и поднес к лицу. От бумаги исходил тонкий запах духов. Я сломал печать. Две короткие строчки, написанные женской рукою, заставили трепетать мое сердце.
«Мой милый друг! Надеюсь увидеть вас нынче же вечером!» В нижнем левом углу стояла подпись — «L’Autruchienne»[11].
— Австриячка! — воскликнул я и выскочил из-за стола, едва не опрокинув дроздов.
Я схватил рюмку с подноса, единым духом осушил ее и прошелся по комнате, будучи не в силах усидеть на месте, — так прочитанное обрадовало меня. Письмо написала Мария Антоновна. Однажды я заметил, что ее имя созвучно имени казненной Марии-Антуанетты. «Надеюсь, моя судьба сложится не так трагично, как судьба L’Autrichienne»[12], — сказала княжна Нарышкина.
— Это не австриячка-с! — раздался голос мосье Каню.
Каналья имел наглость заглянуть в письмо!
— Что значит — «не австриячка»?! — возмутился я.
— То и значит-с, — буркнул французишка. — Письмо подписала какая-то сука-страус, а не австриячка-с!
— Жан, что ты несешь! Еще какую-то суку-страуса выдумал?!
— Австриячка-с пишется «L’Autrichienne», — возразил Жан. — А здесь написано «L’Autruchienne».
Я заглянул в письмо: Жан оказался прав.
— Впору шампанское пить, дружище, — улыбнулся я.
Конечно! Княжна подписала письмо этим прозвищем, заменив одну букву, отчего «австриячка» превратилась в «суку-страуса». Намеренная ошибка подсказывала, чтобы я был смелее и настойчивее в своих устремлениях.
— Вот что, дружище, — велел я камердинеру, — ступай и проследи, чтобы к вечеру привели в порядок парадный мундир. И еще. Где чашечка?
— Сей момент определю в сервант-с, — ответил Жан.
— Возьми бутылку вина, самую лучшую, — велел я. — И пошли в дом графа Строганова Александра Сергеевича. С запиской: «Его высокопревосходительству Николаю Николаевичу Новосильцеву». А к вечеру приготовь карету, на бал поеду…
— А я? — жалким голосом протянул Жан.
— А ты повезешь! — рявкнул я.
— Сударь, возьмите извозчика-с, — взмолился французишка.
— Ты и будешь извозчиком! — отрезал я.
Я прибыл в «Новые Афины»[13]с большим опозданием. И сделал это нарочно, чтобы проучить княжну Нарышкину. Скинул верхнюю одежду лакею, повернулся к лестнице и увидел… Михаила Федотовича Каменского. Военный губернатор стоял боком ко мне и меня не замечал.
«Вот совпадение! — подумал я. — Дойдет до того, что прав окажется Николай Николаевич, я еще и на свадьбу фельдмаршала приглашу!»
Едва я припомнил слова Новосильцева, как и он появился собственной персоной. Я открыл рот, чтобы поприветствовать старого друга, но вовремя умолк. Не заметив меня, Николай Николаевич подошел к Михаилу Федотовичу, взял того под локоть и повел вверх. Они поднимались по лестнице, о чем-то переговариваясь. Злость закипела во мне. Новосильцев решил выведать у военного губернатора сведения о заговоре, а меня и не подумал посвятить в свои планы!
Вот, значит, как! Ни почестей себе, ни наград, только заслугу в глазах императора. Завидный товар! Товар из тех, что в любой момент оборачиваются в такие почести и награды, какие за всю жизнь не скопишь бескорыстной службой!
Хотелось плюнуть на все, развернуться и бежать подальше от этого собрания. И только маленькая надушенная записка, что лежала в кармане, удержала меня. А когда я увидел княжну в обманчиво-простеньком платье из белого крепа, украшенного голубыми незабудками, то решил попросту махнуть рукой на все остальное. Я приложился к ее запястью, а она шепнула:
— Вы, граф, проказник.
— Не знаю, как это получилось, — горестно вздохнул я.
— Вы пропустили все танцы! И польский, и греческий — все, все пропустили.
— Но на последний танец я все же успел… — начал я.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
