— В тот вечер должны были состояться танцы. Их отменили. Почему?
— Проблемы с электричеством. Пропало электропитание. Это была временная проблема, ее устранили, но к тому времени танцы уже отменили.
— А почему пропало питание, вы знаете?
— Ничего особенного. Рабочий с соседней стройки случайно перерезал кабель.
Королев решил, что надо будет отправить Семенова проверить это.
— Я хочу понять, почему убийца выбрал именно это место. Возможно, ему повезло: он проходил мимо, прочитал объявление, что танцы отменяются, и воспользовался алтарем для своих грязных забав. Но даже при этих обстоятельствах остаются вопросы, понимаете? Он должен был знать об этом месте. Вопрос заключается в следующем: откуда он знал, что его не потревожат? Мы думаем, он появился здесь около полуночи. Церковь всегда закрыта в это время?
— Мы предпочитаем не употреблять слово «церковь». Это комсомольский центр отдыха и политической пропаганды. Хотя можно говорить «бывшая церковь».
Королев со злостью сжал в кармане кулак. Он понимал, что с политической точки зрения девушка абсолютно права, но иногда его раздражали манеры современных людей.
— Ответьте на мой вопрос, пожалуйста. А лекции оставьте для партсобрания.
Она изумленно смотрела на него. Сначала Королев подумал, что допустил ошибку, выказав свой гнев, но потом решил, что так даже лучше. Ее надо жестко направлять в русло беседы, иначе ничего толкового не добьешься. Он постучал по столу, чтобы привлечь внимание Лилии.
— Товарищ, я расследую убийство. И мне все равно, как вы называете это здание. Для меня это место преступления. Вам понятно?
— Давайте обойдемся без хамской агрессивности, капитан. Танцы проводятся в поддержку коммунистических товарищей в Испании. Если в клубе нет никаких мероприятий, здание закрывается в восемь вечера.
Девушка говорила с Королевым снисходительно, как с ребенком, и его теплые чувства к ней тут же улетучились. Двое ее коллег по комсомольской ячейке оставили свое занятие. Королев повернулся к одному из них, и тот, не отводя взгляда, нагло ухмыльнулся.
— Ты! Имя, отчество, фамилия! — рявкнул Королев.
— Гричкин. Алексей Владимирович.
— А теперь ты!
— Николай Александрович Зощенко.
— Ну что же, Гричкин и Зощенко. Мне нужен список всех состоящих в вашей комсомольской ячейке. И список всех, кто последние полгода бывал на ваших собраниях или танцах в этой «бывшей» церкви.
— Но… — начал Зощенко, растерянно глядя на своих товарищей по ячейке.
— Что «но»? Я не хочу слышать, насколько это будет трудно. Мне нужен список, ясно? И в этой церкви не будет никаких собраний и танцев, пока я не получу список, не проверю его и не удостоверюсь, что меня все устраивает. А если с ним что-то будет не так, я найду для вас теплое местечко в Бутырке, где вы сможете прекрасно проводить время вместе. Шесть часов. У вас есть на это шесть часов. Работайте над списком! Можете забыть об этих треклятых билетах, пока не сделаете список.
— По какому праву… — начала девушка.
Королев догадался, что сейчас польется пространная пылкая речь о незначительности убийства по сравнению с масштабами дела революции. Но он не дал ей продолжить и громко хлопнул по столу — так, что бухгалтерская тетрадь взлетела в воздух и с глухим звуком тяжело упала на место.
— Позвольте вам напомнить, товарищ Ковалевская, что милиция является частью службы государственной безопасности, а это преступление было совершено против советской гражданки в комсомольском здании. И здесь срабатывает главенство советского закона. Поэтому на вашем месте я бы хорошо подумал, прежде чем отказываться помогать мне в полной мере, особенно если учесть, что вы не смогли обеспечить безопасность простого комсомольского клуба, в то время как все дело революции находится под угрозой.
«После такой внушительной речи все должно пойти быстрее», — подумал Королев и вышел, оставив троих побледневших комсомольцев наедине со своими мыслями. Наверняка каждый из них сейчас думает, кто же первым пойдет с доносом, чтобы спасти свою шкуру. Он, конечно, не будет устраивать за ними слежку, и так ясно, что они ничего не знают. Да они вообще, наверное, ничего не знают в этой жизни.
В ризнице Гегинов распаковывал фотооборудование. Глядя на него, Королев решил, что Семенов все-таки прав: фотограф явно не был готов к работе. Кроме того, что он заикался, его время от времени передергивало, особенно в те моменты, когда он начинал нервничать. Королеву показалось странным, что, приступив к работе с изуродованным трупом, фотограф несколько успокоился и, чтобы сделать снимок, ловил моменты между подергиваниями.
— Ч-то? П-пугали молодежь?
— Вы слышали? Что ж, иногда приходится кричать, чтобы тебя услышали.
— Э-это п-правда. Истинная п-правда. Есть м-мысли, кто это мог сделать? — спросил Гегинов.
— Пока нет. А эти молодчики ничего толкового не сообщили. Возможно, вскрытие что-то покажет. Сфотографируйте одежду, пожалуйста.
— К-конечно, товарищ. Но у меня есть ограничение — десять фотографий. Я могу сделать больше, только если сам генерал прикажет. Пленка ведь импортная, понимаете?
Королев не удивился. Вся валюта государства уходила на выполнение и перевыполнение пятилетки.
— А сколько снимков вы уже сделали? — спросил Королев, пытаясь оценить, хватит ли ему десяти штук.
— Ч-четыре. Крупным планом лицо жертвы и три ракурса тела от-т-сюда, отсюда и отсюда. Теперь я сниму одежду и отдельные части тела. Что-то еще? Обычно я оставляю н-несколько фото для вскрытия.
Королев внимательно осмотрел тело и комнату.
— Сфотографируйте следы ног, — попросил он, осматривая отпечатки на залитом кровью полу. — Нет, послушайте. Снимите все десять фото для меня. Я договорюсь с генералом, чтобы он разрешил сделать отдельные снимки для вскрытия.
— Х-хорошо. Только это будет ваша головная боль, — согласился Гегинов, поворачивая лампу. Он трижды наклонился, делая снимки отдельных изувеченных органов — уха, глаза и языка, а после этого сказал: — Какой-то дикарь. Но знаете, что странно? П-положение тела. Как будто он хотел этим что-то сказать. Он все это делал с какой-то целью. Посмотрите.
При каждой вспышке на потолке прорисовывались темные тени. Королев снова взглянул на тело и увидел, что оно словно бы распято. Как будто во всем этом есть какой-то скрытый смысл. А может, это простое совпадение, забава сумасшедшего. Но у Королева не выходили из головы ожоги током.
После того как Гегинов сфотографировал место преступления, тело аккуратно подняли, положили в холщовый мешок для трупов и поместили на носилки.
Доктор Зинаида Петровна Честнова из медицинского института прибыла как раз вовремя. Это была полная женщина, но сегодня ее круглое жизнерадостное лицо выглядело непривычно осунувшимся. Когда осмотр трупа закончился, она принялась укладывать отрезанные органы в склянки, сразу маркируя их.
