Джордан лелеял желание справиться с какой-то трудной задачей, сделать что-то отчаянное, смелый шаг, который позволит ему не только проверить себя, но и даст возможность насладиться восхищением окружающих, чего в глубине души он жаждал более всего. Нельзя сказать, что он не замечал стоящего за этим эгоизма: он готов был честно в нем признаться. И все же он так же честно готов был допустить, что признание вины ее не умаляет. Жизнь должна быть яркой, жизнь должна быть страстной, жизнь должна быть волнующей, но чем он готов был пожертвовать, чтобы сделать ее такой? Его жизнь была комфортной и, по большей части, приятной; возможно, честнее было бы благодарить за это судьбу. И все же его самолюбие не было удовлетворено, Ник хотел бросить вызов судьбе, поставить все на карту и посмотреть, что из этого выйдет. Он чувствовал, что не все его способности востребованы.
Эти мысли еще сильнее завладели им после встречи со старым приятелем на той вечеринке на крыше. Когда-то их жизненные дороги разошлись, но теперь странным образом пересекались снова, и сейчас он шагал по Блумсбери, чтобы встретиться с тем, кого еще несколько дней назад практически не помнил и не рассчитывал опять увидеть. Наступили сумерки, и иностранные студенты стояли перед своими освещенными ночными огнями общежитиями, изучая карту города; на скамейках скверов сидели парочки, нервно, как прелюбодеи, сжимая ладони друг друга; в освещенных окнах колледжей и институтов можно было видеть студентов, с вниманием или безразличием слушавших преподавателей. Предстоявшая встреча вызывала у Ника некоторое беспокойство. Его смутила резкость Джорджа в саду на крыше, и он совсем не испытывал желания, чтобы кто-то оценивал, каким он был в прошлом.
Джордж, как Ник, в общем-то, и предполагал, опаздывал. Еще раз взглянув на часы и подумав, не вернуться ли домой, он увидел улыбающегося Джорджа, идущего в его сторону с вытянутой рукой. Они пошли к отелю, с некоторым напряжением поддерживая разговор, как те, кто давно не виделся и плохо знает друг друга.
– Это не самый хороший отель, – сказал Ник. – Мы можем пойти в паб или другое место, если ты хочешь.
– Все равно. Мне главное – поговорить.
– Ну, поговорить там можно.
Бар отеля находился на углу и был пуст, если не считать японца, болтавшего от скуки с барменом в бабочке, который вытирал стаканы. Интерьер отеля был выдержан в розовых и серых тонах, по стенам висели незапоминающиеся картины пастельных оттенков, а филиппинка в переднике опрыскивала листья каких-то больших растений. В баре играла тихая музыка. Песня «Все мои чувства полны тобой» вилась подобно дымку над столиками и пепельницами. Бармен обрадовался возможности обслужить кого-то другого и прекратить беседу с японцем.
– Да, – сказал Ник, осторожно поставив пиво на столик, – неожиданная у нас с тобой получилась встреча в прошлый раз. Как твой отец? По-прежнему работает на почте?
– Он вышел на пенсию и вернулся в Лагос. Чертов город – никакого порядка. Отец не садится на рейсы, которые прилетают ночью, потому что по дороге из аэропорта могут ограбить. Он тридцать лет гнул спину в этой проклятой стране и теперь должен бояться, чтобы у него не украли деньги, когда он возвращается.
Ник кивнул.
– Как он называл эту еду, которую советовал мне обязательно попробовать, если я поеду в Нигерию?
Он вспомнил комнату Джорджа и хохот мистера Ламиди, угрожавшего отвезти его в Нигерию и заставить съесть… как это называлось?
– Гари, – засмеялся Джордж. – Миска этой штуки вырубила бы тебя, дружище.
– Ты разговариваешь совсем как он.
– Думаю, это неудивительно.
Последовавшая пауза была внезапно прервана звонком мобильного телефона Джорджа. Он достал мобильник.
– Да. О боже… Нет… Не знаю… В конце концов, это не мои проблемы… Джейсон, постарайся справиться… Послушай, у меня сейчас встреча… пока. – Все это он произнес все тем же слегка усталым и чуть раздраженным тоном, затем закрыл телефон и положил его на стол перед собой, некоторое время рассматривая, прежде чем снова поднять стакан с пивом. И вдруг Ник понял, что Джордж несчастен. Не в данный момент, а в целом, в жизни. Его резкость и горечь были частью какого-то более общего страдания, в котором он, возможно, никогда не признается – во всяком случае, не Нику. И все же это чувствовалось в выражении усталой раздражительности, в легкой тоске разочарованного ума.
– И давно ты занимаешься такой работой? – спросил Ник, кивнув бармену, который переменил им пепельницу.
– Слишком давно. Я как-нибудь вечером вытащу тебя прогуляться, Ник. Со мной тебя всюду пустят. Тебя и твою девушку, Кейтлин. Мне нравится ее имя. Но тебе нужно будет подготовиться для серьезной вылазки. Я мог бы показать тебе кое-что интересное… – Он затих, как будто эта мысль уже стала ему неинтересна.
Ник кивнул.
– А что с этим, о чем ты собирался рассказать мне?
Последовала пауза.
– У тебя есть сигареты? – спросил Джордж.
Ник протянул ему сигарету и положил пачку на стол.
– Бери сколько нужно.
– Много ты встречал людей, которые попали в тюрьму за то, чего никогда не совершали?
– Да, немало.
– Это самое ужасное, что может произойти в жизни. Оказаться запертым в камере, голые стены кругом, и еще какой-нибудь псих, который мечтает вставить тебе в задницу. И все за то, чего ты никогда и не совершал…
Ник кивнул. Мысль о тюрьме всегда ужасала его, независимо от того, виновен был человек или нет. Время тянется бесконечно, ты сам себе не хозяин – полное лишение свободы воли и индивидуальности. «Взаперти» – в этом выражении уже слышалось насилие. Он допускал, что в этом была одна из задач тюрьмы – запугать человека так, чтобы впредь ему неповадно было делать то, чего ему делать нельзя, чтобы максимально сократить количество потенциальных преступников.
– У меня есть друг, хороший друг. Отбывает пожизненное. За то, чего никогда не совершал.
– За что его посадили?
– За убийство. Но он не совершал его.
– Как это произошло?
– Он был охранником в одном из клубов в Восточном Лондоне. Ужас, что там творится, – хуже, чем в этом чертовом Лагосе. Короче, мой товарищ работал в этом клубе. А того парня однажды вечером избили на улице. Сильно избили: он два месяца был в коме, после чего решили отключить его от аппарата жизнеобеспечения. Мой товарищ выкинул этого парня из клуба, и его обвинили в убийстве. Но он не убивал.
– Но он же выставлял убитого из клуба? Свидетели были?
– Да… – сказал Джордж раздраженно, – свидетелей было много. Но, как я уже говорил, убийца не он.
– Но что показали свидетели? Что твой приятель только вытолкал бедолагу на улицу или что они видели, как он его бил?
Джордж опустил голову и некоторое время молчал.
– Некоторые показали, что видели, как он делал это. Но я знаю, что это неправда.
