Что же это происходит? Посреди белого дня жулик обыграл бедную вдову. Да ещё деньги обратно не отдаёт. Где полиция, где власти?
— Молчи ты, дура, — пытался урезонить её Чеснок, — как сама тухлой рыбой торговать, так тебе ни власть, ни полиция не нужна, а тут распричиталась.
— Ой, уйди, — сухо произнесла торговка и, переведя дух, заголосила с новой силой, — и нет закона в этом государстве, и каждый бедную вдову хочет разуть, раздеть.
— Нужна ты была, тебя раздевать, — прокомментировал Фальконе, — у тебя под одеждой жалость одна, да рыба тухлая.
— Это морда у тебя тухлая, — парировала обиженная вдова, — а меня даже полицейские щипают. Я ужас какая горячая.
— Послушайте, горячая синьора, идите отсюда подобру-поздорову, — посоветовал ей Пиноккио, — а то как бы чего не вышло.
— А то и вправду разденем, — пригрозил Чеснок.
— Ой, да я и сама разденусь, только деньги отдайте. Что же я без них делать буду, чем питаться?
Тем временем крики вдовы стали собирать любопытных, а сама торговка рвала на себе одежду, рыдала и требовала у Крючка денег.
— Ладно, пацаны, — тихо произнёс Буратино, — рассыпались, встречаемся на рынке.
Крючку дважды повторять было не надо. И видя, что общественное мнение не на его стороне, а на стороне ограбленной им вдовы, он дал стрекача. Один из зевак попытался было его догнать, но случайно споткнулся об ногу Рокко Чеснока, а в создавшейся суматохе Фернандо наступил на него. На этом погоня и прервалась. Остальные члены бригады, не торопясь, последовали за Крючком.
— Ой, глядите, да их тут целая банда, ограбили вдову и уходят! А ещё грозились раздеть меня и снасиловать. Держите их, люди добрые, полицию зовите!
Но видя, как тяжело поднимается с земли тот человек, который пытался догнать Крючка, никто вслед пацанам не побежал, а только смотрели осуждающе.
— Ну, что ж, — подсчитав деньги в конце дня, произнёс Буратино, он был удовлетворён сегодняшней работой, — немного, конечно, но лиха беда начало.
— А сколько? — поинтересовался Серджо.
— А как делить будем? — поинтересовался Фальконе.
— Денег мы выиграли шестнадцать сольдо, но два сольдо мы отдали портовым пацанам.
— Лучше мы бы им морду разбили, чем деньги отдавать, — заявил Фернандо.
— Когда я решу, — твёрдо заявил Пиноккио, — тогда и будем морды бить.
— Хорошо, синьор Буратино, — согласился Фернандо.
— Так вот, денег осталось четырнадцать сольдо. А делить мы их будем так. Каждый получит по полтора сольдо. Итого девять сольдо. Пять остаются.
— А эти пять сольдо вам, синьор Буратино? — поинтересовался Джузеппе.
— Нет. Они пойдут в общак.
— Какой ещё общак? — Джузеппе явно не был доволен каким-то там общаком.
— Это будут наши общие деньги, которые мы будем использовать на нужные для нас акции. Например, на подкуп полицейских.
— А, понятно, — невесело произнёс Фальконе, — а можно будет брать эти общие деньги на личные нужды?
— Нет, — твёрдо сказал Буратино, — для этого ты получаешь долю. Возьмёшь свои полтора сольдо — и делай с ними что хочешь, только не пропей, а то…
— Да, понятно, понятно, — вздохнул Фальконе, — это мне на новый костюм придётся долго копить.
— Копи, не торопись.
— А кто же будет хранить общак? — спросил Лука.
— Вопрос по существу, — сказал Буратино, — предлагаю хранителем общака назначить Чеснока. Надеюсь, возражений против этой кандидатуры не будет?
— Конечно, не будет, — заявил Фальконе, — но почему не я?
— Потому что, в отличие от тебя, Рокко не пропьёт общак, — отрезал Пиноккио, — итак, давайте голосовать: кто за кандидатуру Рокко, поднимите руки.
— Я, конечно, «за», — сказал Фальконе, поднимая руку, — только больно он молодой, чтобы ему такие деньги доверять.
Но на него никто не обратил внимания, и Рокко был утвержден единогласно, если, конечно, не считать его самого, так как он сам воздержался из скромности. Безусловно, парню было приятно, так как он был избран вторым человеком в банде.
— Вот тебе, общаковые пять сольдо, — сказал ему Буратино, вручая деньги, — а остальные дели по равным долям. Теперь мы все деньги будем отдавать Рокко. Вопросы есть?
— Есть, — вопрос был у Фальконе, — мы вообще все деньги будем отдавать ему?
— Нет, только те, что заработали вместе, а те, что ты заработаешь сам, твои. Понятно?
— Теперь понятно, — облегченно вздохнул Фальконе.
После этого состоялась первая выдача зарплаты, причём Чесноку пришлось даже сбегать в лавку для размена монет. Получив деньги, бандиты разошлись по домам, довольные, предварительно договорившись встретиться на следующий день после школы. А Чеснок домой не пошёл, он догнал Крючка, который пошёл воровать арбузы, и заговорил с ним:
— Ты знаешь, Лука, хороший ты, конечно, парень, но есть в тебе какая-то невнимательность.
— Это ты о чём? — насторожился Лука.
— Это я о том, как ты разговариваешь с Буратино.
— А как я с ним разговариваю?
— Невежливо. Ты слышал, что к нему все обращаются не иначе как «синьор Буратино»?
— Слышал, — сказал Крючок, — только не все, да не все. Ты-то его просто зовёшь по имени.
— Так я его друг. Вот когда он назовёт тебя своим другом, тогда и ты его по имени звать будешь. Понятно?
— Понятно, — нехотя согласился Лука.
На том они и расстались.
Следующий день, хотя и обошёлся без потасовки, но таким удачным, как предыдущий, уже не был. Бригада, конечно, выиграла, выражаясь языком специалистов, — подняла всего семь сольдо.
— Итого: всем по одному сольдо, — подсчитал Чеснок, — и один сольдо в общак.
— Разве ж это деньги, — расстроился Фальконе, — стараешься, стараешься, из сил, можно сказать, выбиваешься, а всего один сольдо.
— Да, — согласился с ним Лука, и задумался, — порт — не лучшее место. Вот если б выходные на рынке поиграть?
Буратино промолчал, он видел, как все выжидательно глядят на него и ждут его слова. Ему было приятно ощущать ту уверенность, которая была в глазах его дружков. «Наш синьор Буратино решит этот вопрос, ему это раз плюнуть», — читал он в их взглядах. Но если быть честным до конца, он сам этой уверенности не испытывал.
— Ладно, —
