Когда мокрый, усталый, замерзший капитан Авдеев опустился на заднее сиденье в салоне «волги», его с ходу начали расспрашивать.
— Горячего ничего нет хлебнуть? — спросил следак, растирая озябшие руки.
— А, черт, извини… есть кофе. Дочка твоя делала. Так и сказала: вот вам папина черная командированная сумка.
Командированная папина сумка лежала там же, на заднем сиденье. Капитан достал термос с кофе. Вместе с ароматом горячего напитка он как бы ощутил запах дома, услышал серьезный дочкин голосок. Семилетняя кроха уже знала, что собранная сумка всегда стоит наготове в стенном шкафу. Виктор отхлебывал горячий кофе, грел ладони о колпачок термоса и смотрел на мокрую дорогу, простиравшуюся за коротко стриженными затылками ребят, за непрерывно работающими дворниками и качающейся косой сеткой дождя. Он испытывал редкое чувство покоя и комфорта… обманчивое чувство покоя. Еще он испытывал признательность ребятам за то, что заскочили к нему домой, и за то, что передвинули ручку отопления салона вправо и терпеливо ждут сейчас, пока он чуть-чуть отойдет. Все это, конечно, пустяк… Мужикам тоже доводилось сидеть в засадах, замерзая или, наоборот, мучаясь от жары. Объяснять ничего не нужно. Все ясно и так. Хлестал по стеклам ветер с дождем, летел мимо голый осенний лес, кофе был горьким и крепким, а главное, горячим. Виктор закурил и начал рассказывать:
— Около 12:10 инспектор Васильев остановил для проверки желтого цвета «восьмерку». У них накануне такую в угон заявили. Потому, видимо, он и тормознул. С ним в паре работал старшина из ОМОНа. Второй гаишник и еще один омоновец ушли погреться в кафешку. От места метров сто, но стекла там все до единого вынесло. Гаишнику лицо осколками порезало… Вот наш единственный свидетель. Если можно его за такового считать. С сотни метров, в довольно сильный дождь Буряк особенно-то ничего и не видел. А омоновец…
— Буряк — это гаишник? — уточнил Климов. Прошло уже несколько месяцев с того времени, как ГАИ переименовали в ГИБДД, но все продолжали величать сотрудников дорожной полиции по старинке.
— Да, гаишник. А омоновец сидел спиной к окну, вообще ничего не видел. Так вот… со слов Буряка, Васильев тормознул эту «восьмерку», проверил у водилы документы, потом открыл капот. С минуту они стояли около машины, разговаривали, потом… что там между ними вышло, мы никогда не узнаем. Началась стрельба. Одиночный выстрел, потом очередь. И сразу — взрыв! Наш эксперт считает, что пули попали в бензобак.
Некоторое время в салоне висело тяжелое молчание. За внешне спокойным рассказом Авдеева стояла смерть людей. Служба нередко сталкивает офицеров ФСБ с человеческой трагедией, болью, смертью. Подлая с косой все время бродит рядом, ухмыляется за спиной, похабно подмигивает, кривляется. В житейской и служебной круговерти ты совершенно не думаешь о ней… Но она помнит о тебе всегда.
— Так что там дальше? — прервал тишину голос Реутова.
— Дальше… дальше удалось установить владельца «восьмерки». Дважды судимый житель Приозерска, некто Козлов. В молодости — по хулиганке, потом — за грабеж. Нашли тэтэшку. Видимо, его.
— Пальцы? — спросил Климов.
— Какие, Борис, пальцы, к черту? Там… там, блин, такое…
Говорить не хотелось. Виктор вспомнил черно-розовый кочан, который нашли метрах в шестидесяти от воронки. Кочан оказался безглазой оскальпированной головой. Он поперхнулся дымом, закашлял…
— …тела по кускам собирали. Не поймешь, где чья рука-нога. Сначала не знали даже — сколько погибших. Да еще водитель КамАЗа и четверо в «москвиче».
Авдеев затушил сигарету в пепельнице, продолжил:
— Нет, Борис, пальцев. ТТ весь в грязи, номер спилен, патрон в патроннике. В магазине еще четыре. А в автомате омоновца рожок пустой.
— Почему? — спросил Реутов, не отрывая взгляд от дороги.
— Черт его знает… Возможно, после взрыва заклинило спуск.
Виктор представил автомат, в вихре раскаленного газа летящий среди обломков автомобилей и беспорядочно расстреливающий боезапас. Сюр, да и только!
— Автоматных гильз на поле до черта, — добавил он.
— Все-таки, пожалуй, повезло, — негромко сказал Климов.
— Это кому? — удивленно спросил Реутов.
— Всем, Саша. По крайней мере — многим.
— Не понял, Борис Васильевич. Поясни. Майор пожал мощными плечами и медленно произнес:
— Я подумал, что было бы, если бы взрыв произошел в Питере. Гражданин Козлов, как я понимаю, в Питер ехал?
В салоне «волги» замолчали. На этот раз — надолго.
* * *
До Приозерска Птице ехать не пришлось. Судьбу Козлова он выяснил в Агалатово. Дорогу перекрывал милицейский УАЗ, весь транспорт направляли в объезд. Рядом мерзли закутанные в плащи, в полиэтилен, несколько теток. Продавали картошку, клюкву, чернику. Вернее, не продавали, а предлагали. Покупателей не было.
Птица купил килограмм крупной красной клюквы, потолковал с бабкой. Отчаянно жестикулируя, хлюпая синим носом, бабка рассказала о взрыве автомобиля: «Я, сынок, думала — война. Ахти, батюшка родный, как ударило-то! Стекла все зазвенели… — А что, мать, взорвалось-то?… — Бают, машина легковая. Мушшина милиционеров пострелял с нагана, а потом взорвал бомбу… — Ну! Что за мужчина?… — Кто его знает, сынок? В куски, в клочья голимые. И его, и машину… — Так уж и в куски?… — В куски, родный, в куски. Возьми еще клюковки-то, хороша… — Да нет, спасибо».
Когда Птица пошел назад к «шестерке», старуха перекрестила его вслед. «Спаси и сохрани!» — шепнули сухие губы.
На заднем сиденье милицейского УАЗа старший лейтенант следственной службы ФСБ Павел Крылов дважды щелкнул затвором «Никона». Высокочувствительная пленка запечатлела угрюмое лицо Алексея Воробьева. Павел записал в блокнот номер Наташкиной «шестерки» и время. Лица, появляющиеся на месте взрыва, могут быть случайными. А могут — и неслучайными. Следователь отснял уже две кассеты по тридцать шесть кадров и снимет еще три.
Птица сел в машину, развернулся и погнал назад, в Питер. Только что он заработал шестьсот долларов. А зоркий глаз «Никона» определил его судьбу. И не только его.
Козулю Леха знал еще по зоне. Тот ходил в пристяжи у Дуче. Последний раз они виделись около месяца назад. В погашение долга за сгоревший «мерс» Дуче предложил Птице провести маленькую консультацию. Делать этого было нельзя! Категорически нельзя. Но Дуче списывал под долг пятьсот баксов. А деньги нужны были как воздух. Чтобы расплатиться за «мерс», Птица влез в долги. Это ничего не меняло. Отдавать-то все равно нужно. А жизнь подорожала втрое. Приближалась зима, Наталья оставалась без зимних сапог. Хуже того — без работы. Фирмочка, где она щелкала на калькуляторе, накрылась… А доллар рос, рос, рос. Говорили, что к Новому году он поднимется до пятидесяти рублей.
Соглашаться на предложение Дуче было нельзя.
Бывший морской пехотинец, разведчик-диверсант мичман Воробьев согласился. Он встретился с Козулей и проконсультировал его по изготовлению ВУ с часовым механизмом.
