похоже, кое-кто позабыл, за что Дикий Даниэль получил свою кличку…Настало время напомнить.
Звери чувствуют слабину. Никому не позволено перепрыгивать через вожака. Даниэль усвоил это золотое правило на парижских улицах, впитал с кровью, щедро оросившей мостовую не один и не два раза.
Детские банды жестоки, у них строгая иерархия и волчьи законы. У них нет поблажек к оступившимся и проявившим слабину.
Даниэль вырос во всем этом. И , уже добившись того, о чем и подумать не мог, будучи обычным парижским бездельником и вором, действовал по-прежнему, жестоко и кроваво.Ему боялись переходить дорогу. И не переходили.
И в тот раз кретин, так опрометчиво решивший, что он может заставить Дикого Даниэля ждать, очень крупно просчитался.
Даниэль взял с собой всего троих парней, своего заместителя Мартина, и пожаловал в этот вертеп лично. Настроение его было самым кровожадным, голова холодной…
Ровно до тех пор, пока не увидел… Бабочку.
Она танцевала этот пошлый, глупый танец апашей, который в последние два года стал неожиданно моден, выполз из подворотен и завоевал сцены небольших кафешантанов.История девки и ее парня, вполне знакомая всем присутствующим, выглядела в танце подчеркнуто жестокой и даже смешной…Но в этот раз все было по-другому.
Светловолосая богиня, танцовщица в голубом платье. Она изломанной куклой летала в руках своего партнера, вздрагивала от грубых прикосновений, резко вырывалась и падала к нему в объятия.Во всем ее облике было что-то настолько нездешнее, настолько далекое, что Даниэль в первое мгновение даже глазам не поверил.
Так и застыл в дверном проеме, неотрывно глядя на нее.
Танцовщица билась в грубых лапах своего партнера, выглядя беззащитно и хрупко, и, наверно, должна была бы вызывать жалость… Но вызвала совсем другое.
Что-то черное, страшное поднималось из глубин души Даниэля Леграна, Дикого Даниэля, когда он наблюдал за танцем. Молча, замерев, закаменев лицом. И только глаза с расширенными зрачками, неотрывно следящие за каждым движением изломанной красивой бабочки, выдавали его напряжение.
Его желание.
В тот момент он забыл обо всем, вообще обо всем.
Где-то далеко остались должник и его нахальное поведение, еще дальше ушло понимание неуместности всего происходящего… И еще дальше – осознание себя человеком. Не был Дикий Даниэль человеком в тот момент.
Парень в очередной раз бросил свою партнершу на пол… Она вскрикнула, жалобно и тихо, лицо исказилось гримасой боли…
И дальше Легран уже не помнил ничего.
Словно во сне, в той страшной сказке про волшебных танцовщиц, пошел он к голубокрылой бабочке, подхватил ее на руки, вдохнул свежий нежный аромат волос… И мгновенно потерял последний рассудок.
Она смотрела на него испуганными огромными глазами, упиралась беспомощно ладонями в грудь. Губы шевелились, она, кажется, что-то говорила…Он не слышал ее, не понимал.
За спиной его решали насущные вопросы его люди, слышались вопли, сухие щелчки затворов, смех и ругань.
Ему было плевать.
Он нес на руках свое сокровище и не мог остановиться.Словно в бреду, промелькнула дверь, комната для переодевания артистов, кушетка.
Бабочка не сопротивлялась.
Испуганная происходящим, она позволяла себя раздевать, дрожала от грубых прикосновений, потому что он не мог сдерживать силу своих рук, не мог поверить, что она – настоящая. Живая. И постоянно хотел дополнительных доказательств этому.
Кажется, Даниэль что-то шептал, утешающее, когда целовал ее, упиваясь вкусом кожи, сладким подрагиванием нежного тела под собой. Кажется, он даже пытался сдержаться, не делать больно. Легран не хотел делать ей больно…Но остановиться не смог.
Разве можно остановиться, не забрать себе такое чудо, неизвестно как оказавшееся в этой дыре?Нельзя.
Кто-то другой, наверно, смог бы. Перед кем-то другим были бы миллионы «нет». Она замужем, она принадлежит другому. Она не хочет.
Перед Диким Даниэлем не стояло ни одного из этих «нет».
Он всегда брал то, что хотел, никого не спрашивая.
Иначе его бы не назвали так, как назвали.
В тот вечер он увел свою добычу, свою голубую бабочку за собой. Сразу в особняк, чтоб наверняка. Чтоб никто не посмел смотреть, даже думать про нее.Мнение самой Аннет по этому вопросу его не волновало. Женщина рождена, чтоб подчиняться мужчине, своему мужчине, а не танцевать в низкосортных кабаках. Его женщина будет танцевать только для него.Его бабочка будет радовать только его.Все остальное – несущественно.
Конечно, она была не особенно довольна, и даже пару раз попыталась убежать… Но потом быстро смирилась.
Даниэль знал, что так и будет. Надо было только чуть-чуть подождать.
Скоро его бабочка должна была забеременеть, родить ему детей. И тогда ни о каких побегах бы речи уже не шло. Он серьезно работал над этой задачей.
По ночам, лежа с ней в постели, обнимая ее, все еще вздрагивавшую от недавнего удовольствия, он думал о том, что пора уже завязывать с кровавым промыслом, что он уже целый год занимается правильным вложением средств, и скоро совсем перестанет быть Диким Даниэлем. А станет почтенным буржуа , Даниэлем Леграном, совладельцем нескольких банков, больших магазинов, автомобильного завода. У него будут наемные служащие, контора в центре Парижа… И у него будет особняк, тоже в центре, например, на Елисейских полях… И его бабочка будет выходить в свет в самых шикарных платьях. А его дети будут учиться в лучших школах…
Мог ли об этом мечтать тот оборванец, умиравший от голода на парижской мостовой?Или тот мальчик, напуганный страшными рассказами бабки?
У него, нынешнего Даниэля Леграна, все складывалось, как в той сказке. Вот только конец у нее счастливый.
Наивный недоумок…
Те лесные волшебницы тоже манили путников в лес своими чарами, усыпляли их бдительность…А затем оставляли умирать…
И только потеряв свою бабочку, Легран понял, отчего на самом деле умирали путники.
От тоски.
Найти бабочку
- Дикий, мы можем все решить… - толстяк неожиданно напомнил о себе недостойным для человека его положения визгом. Хотя, мало бы кто не визжал в его нынешнем положении…
Легран отвлекся от изучения кровавого горизонта и перевел взгляд на банкира.
Тот тут же замолчал, осознав, что зря открыл рот.
- Мы все решим, Вонючка, - кивнул Даниэль, рассматривая красную рожу толстяка привычно холодно. Страшно. – Конечно, решим. Мы же для того сюда и приехали, не так ли?
- Дикий…
- Месье Легран, - поправил его Даниэль невозмутимо, - кажется, именно так ты меня называл, когда брал деньги. В долг.
- Да-да, конечно, месье Легран… Произошло недопонимание…
- Верно, у тебя произошло недопонимание, - кивнул Даниэль, - ты недопонял мои слова. А еще
