постель.
Пожелав прапорщику спокойной ночи, все удалились. Тот, действительно не ощущая никакого страха, вскоре уснул...
Но вдруг он просыпается. Его разбудил какой-то неприятный шорох. Раскрывает глаза и видит перед собою группу людей, с ног до головы белых. На плечах у них носилки с покойником, тоже совершенно белым. Луна, пробивавшаяся через раскрытые ворота сарая, дополняла эффект картины.
Храбрый прапорщик приподнялся и шутя заметил:
— Не испугаете, братцы! Узнаю вас...
Группа не шелохнулась.
— Довольно комедиянничать! Говорю же, что не боюсь...
Молчание.
Прапорщик заговорил серьезнее и уже с некоторою робостью в голосе:
— Господа, вы видите, что ваша шутка не достигла цели, — так долой же маскарад.
Прошла еще томительная минута. Прапорщик, бледный и взволнованный, хватается за револьвер и решительно говорит:
— Если вы не прекратите глупую мистификацию, я буду стрелять. Потом не пеняйте!
Молчание.
Раздается выстрел, после которого медленно поднимается покойник и бросает пулю обратно к прапорщику.
Тот стреляет еще раз.
Покойник опять отбрасывает к нему пулю.
Прапорщик стреляет последовательно четыре раза — и четыре пули одна за другой летят к его ногам.
Молодой офицер издает крик отчаяния и падает замертво. Шутники-товарищи моментально разоблачились и бросились к нему на помощь, но было поздно... Он умер!
Потом открылась проделка шутников, безбоязненно стоявших под выстрелами. Они раньше, чем отпустить прапорщика в сарай, незаметно подменили патроны в его револьвере на холостые, а мнимый покойник запасся пулями, которыми, к смертельному ужасу прапорщика, и отбрасывался.
Попугал!
Другой случай в этом же роде.
У престарелой содержательницы квартиры проживали студенты университета.
Незадолго перед Рождеством она нашла дешевую и удобную квартиру, в которую переехала накануне Сочельника вместе со своими квартирантами.
Переезд был не особенно затруднителен: новая квартира находилась неподалеку от старой, по той же восьмой линии Васильевского острова.
В Сочельник случилось так, что все проживавшие у старушки студенты были дома, и, кроме того, на незваное новоселье явилось несколько приятелей.
Продолжительная беседа, начавшаяся с обмена мыслями на идейные темы, закончилась святочными рассказами. Конечно, рассказы эти носили фантастический характер, и от многих из них подирал по коже мороз. Но всего более действовали они на воображение квартирной хозяйки, которая с уморительным испугом открещивалась от «страстей» и, к общему удовольствию молодежи, дошла до такого нервного состояния, что не решалась выйти из комнаты жильцов в свою, где ее ожидало одиночество.
Один из студентов вздумал воспользоваться впечатлительностью старухи и незаметно вышел в соседнюю комнату. Снял он с кровати простыни, накинул на себя и тихонько проник в полутемную переднюю, чтобы дать звонок, на который должна была обязательно выйти хозяйка.
Но только вступает он в прихожую, как видит, что навстречу к нему бесшумно идет человек в саване.
Будучи под впечатлением святочных рассказов, он вздрогнул и отступил.
Отступило и привидение.
Студенту показалось, что эта тень является возмездием за его намерение напугать хозяйку.
У него стали подкашиваться ноги, и через минуту он грохнулся на пол в нервном припадке.
Все бросились в прихожую, и у одного только хватило смелости подойти к лежавшему на полу под простыней. Всех обуял панический страх, потому что никто не заметил отсутствия из своего кружка приятеля. Но когда была сдернута простыня, переполох увеличился еще больше.
Через несколько дней студент оправился и припомнил историю своей болезни. Товарищи произвели следствие, и оказалось, что роковое привидение в саване было отражением в зеркале самого студента, закутанного в простыню. И все происшествие вызвано тем, что зеркало стояло не на своем месте. Только что переехав на новую квартиру и не успев разобраться в вещах, большое трюмо было оставлено в прихожей. В нем неожиданно и увидал себя студент.
Под новый год
Ресторан «Доротта» за Нарвской заставой был в большом фаворе у петербургских жуиров. Зимой, в особенности на Рождество, тройки целыми вереницами мчались по направлению к этому «уголку», который у веселящихся петербуржцев одно время был самым любимым местом для встречи Нового года.
В конце сентября 1870 года случилась в Петербурге крупная кража. Какой-то провинциал-помещик, приехавший в Петербург на Всероссийскую выставку, заявил полиции, что его обокрали на сумму около тридцати тысяч рублей.
Подозрение он ни на кого не мог заявить, так как покража совершена была у него чуть ли не на улице. На вопрос сыскной полиции, каким образом он имел при себе такую громадную сумму, помещик ответил, что он носил с собою в боковом кармане пальто маленький портфель, в котором находилось тридцать штук банковых билетов по тысяче рублей каждый.
Путилин, бывший тогда помощником начальника сыскной полиции, убедившись в том, что за все это время на вокзалах железных дорог среди отъезжающих из Петербурга пассажиров подозрительных лиц не было, начал следить за публикой, посещающей столичные и загородные рестораны. Особенное внимание обращено было на тех господ, которые задают лукулловские ужины с цыганками в этих ресторанах.
До Рождества ничего подозрительного замечено не было. Обворованный помещик хотел уже уехать из Петербурга, отчаявшись в успешности розысков, но Путилин предложил ему остаться до окончания рождественских праздников, уверив его, что на праздниках скорее можно будет кое-что узнать.
Бдительность Ивана Дмитриевича особенно увеличилась в ночь накануне Нового года. По опыту он знал, что ради встречи Нового года даже самый сдержанный и осторожный человек решится позволить себе маленький кутеж.
Он не ошибся.
Его агенты сообщили ему, что в ресторане «Доротта» заказан кем-то для встречи Нового года большой кабинет с ужином на десять человек, причем заказчик вел переговоры с владельцем ресторана о том, чтобы для всей прочей публики ресторан был закрыт на эту ночь; но хозяин, несмотря на солидную сумму, предложенную ему неизвестным за закрытие ресторана, не согласился на это.
Путилин поехал сам туда, захватил с собой помещика и вместе с ним поместился в соседнем кабинете. Не забыл он также захватить и альбом с фотографическими карточками наиболее выдающихся петербургских карманщиков.
За четверть часа до полночи к подъезду ресторана подкатили две тройки; из саней вышли пять кавалеров и пять дам и направились прямо в заготовленный для них кабинет, куда уже подана была целая батарея шампанского. Когда Путилин приложился к отверстию, имеющемуся в каждой двери ресторанных кабинетов, то среди находящихся там кавалеров узнал одного, хорошо известного столичной полиции молодца из «карманных путешественников», как он их называл. Зная, что район деятельности этого молодца по большей части не выходит за пределы пассажа, и именно второй галереи, Путилин спросил у помещика, не был
