с копьями расположились кругом, лениво переступая с ноги на ногу. Горожане были без оружия, а господин гастальд стоял на коленях перед собственным домом, избитый в кровь, и со связанными руками. Он злобно смотрел по сторонам, но не понимал ничего. Ничего не понимали и горожане, кроме того, пожалуй, что происходит что-то настолько скверное, что хуже и быть не может. И они не ошиблись.
— Добрые люди! — прокричал Волк на латыни. — Волей нашего светлого короля Ротари римскому патрицию Луцию Валерию Флакку даровано право на кровную месть. Его кровник — герцог Сполетия Теуделапий. Герцог этот — негодяй, убийца и расхититель чужого добра. А стоящий перед вами гастальд Гундоперт — его сообщник. Волей патриция Луция Валерия Флакка виновные будут наказаны.Прямо сейчас!
Волк призывно посмотрел на Валерия и вытащил из ножен Искатель душ.
— Давай, патриций, верши свою месть! Ты же мечтал о том, чтобы тебя боялись! Так твое время пришло!
— Не хочу… — еле слышно прошептал Валерий.
— Поздно, — сурово взглянул на него Волк. — Шутки закончились. Или он, или ты. Выбирай.
Валерий словно сомнамбула взял нож и неумело секанул по горлу гастальда. Тот упал на землю, заливая ее темной кровью, засучил ногами и затих. А в толпе страшно завыли бабы. Тут все понимали, что войско герцога от города камня на камне теперь не оставит.
— Ну вот! — удовлетворенно сказал Волк, и тщательно вытер нож об одежду убитого. — Вот теперь ты по-настоящему наш, со всеми потрохами. Ты пойдешь до конца, парень. У тебя и выхода другого нет. Ведь теперь все германцы Сполето и Беневенто передерутся, чтобы перерезать тебе глотку. Но ты не бойся, корабли герцога Виттериха уже на подходе. Ты потом бойся, когда они отсюда уйдут…
* * *
Пару недель спустя. Окрестности г. Теате (в настоящее время — г. Кьети, провинция Абруццо).
Виа Валерия, старинная римская дорога, на которой стоял городок Теате, сохранилась вполне неплохо. А кое-где и вовсе отлично. А вот про город сказать такое было никак нельзя. Средняя Италия лежала в руинах и не собиралась это свое состояние как-то менять. Императорские полководцы Велизарий и Нарсес прошли по этим землям с армией наемников, и те, что совершенно закономерно, не оставили тут камня на камне. А последующее вторжение лангобардов и вовсе добило городскую жизнь. Полутысяче душ, прозябавших в руинах античного полиса, противопоставить армии Виттериха было просто нечего.
Тимочане, наречане, травуняне, струменцы, смоляне, берзиты… Множество парней из словенских племен, окопавшихся в Греции и Македонии, пришли подзаработать и потешить силушку. С последним было плохо. Их наняли за соль, железо и одежду, поставив жесткие условия: с нанимателя — кормежка и оплата, а с них — беспрекословное исполнение приказов. Эти парни правильный строй знали, но на этом их представления о порядке заканчивались. И удержать их от грабежа и убийств оказалось невероятно сложно, хоть и поклялись они Велесом, скотьим богом. И на мече поклялись, у кого он был. Поначалу страшно было Валерию до икоты, а потом ничего, привык. Он же свой для них был. И именно он считался в этом разношерстном войске подателем благ, а вовсе не герцог Далмации, который даже немного в тени был. Впрочем, он и из тени неплохо походом командовал, приводя Валерия в состояние самой лютой зависти. Именно такими он и представлял своих славных предков, ведущих консульский легион на покорение каких-нибудь марсов, осков или эквов.
— А скажите, ваша светлость, — спросил он как-то вечером, когда Теате был уже взят, местный гастальд прирезан, а окрестные германские хутора истреблены до последнего человека. — А как вы этот сброд в кулаке держите? Ведь дикари же!
— Где дикари? — Виттерих так удивился, что даже головой завертел по сторонам, чтобы увидеть дикарей.
Вокруг ходили словене, одетые в холщовые штаны, перетянутые поясом с тяжелым ножом. Те, кто побогаче, щеголяли в рубахах, но такая вызывающая роскошь не находила отклика в сердцах воинов. Зачем, спрашивается, хорошую одёжу марать. Доброй обувки не было ни на ком, а большая часть и вовсе ходила босиком, споря твердостью своих ступней с конскими копытами.
— Эти, что ли, дикари? — изумился Виттерих. — Да ты, Валерий, дикарей не видел. А эти — нормальные парни. С ними даже договариваться можно. И доверять с оглядкой.
— А с оглядкой — это как? — обмирая от любопытства, спросил Валерий, который вырос за Аврелиановой стеной, и видел до того мало, что даже сам порой удивлялся. Ведь за стену ту даже выходить опасно было. Того и гляди людоловы схватят, и пойдешь ты на виллу какого-нибудь магната рабом. И не найдет тебя никто, и даже искать не станет. Это же Италия!
— С оглядкой… Ну как тебе объяснить… — Виттерих развалился у костра на кошме и жадно смотрел на котел, где булькала каша из египетского зерна. — С оглядкой, это когда ты отряд словен нанял, а жены и дети их владык у тебя со всем уважением в заложниках сидят, и в карты с твоей собственной прислугой дуются. Вот когда вождь знает, что его семья на кольях сгниет, если он клятву нарушит, тогда и ты ему доверять можешь. Правда, с оглядкой…
— И вы целую семью на кол посадите? — выпучил глаза Валерий, который о Виттерихе был лучшего мнения.
— Посажу, конечно, если понадобится, — пожал тот могучими плечами. — А если не посажу, то меня уважать перестанут. И тогда я вообще ни с кем договориться не смогу. Меня же ни во что ставить будут. С этими людьми, парень, по-другому никак нельзя.
— И уже случалось такое? — обмирая от ужаса и отвращения, спросил Валерий.
— Не-а, — лениво помотал головой Виттерих. — Все знают, что если я сказал, что на кол посажу, то, значит, посажу. Я, бывало, немирные роды под корень изводил, а потом вдоль дороги в живописных позах развешивал. Ты удивишься, но после такого преступность в герцогстве очень сильно падает. Исчезает практически. Знают меня эти сучьи дети, не хотят связываться.
— А почему мы именно здесь пошли? — спросил Валерий. Он не стал за сегодняшний день в сотый раз как бы невзначай произносить «Виа Валерия», это был бы перебор. Виттерих и так уже запомнил, кто построил эту дорогу, на которой даже каменные плиты сохранились почти везде. — Тут же дальше. Эта дорога идет через Теате
