после войны?
— После войны я устроился в школе военруком. А в 1947-м мне предложили пойти в Особую тюрьму Министерства госбезопасности (так она называлась). Я был там сначала простым рабочим-электриком. Потом отвечал за разные участки производства, где трудились осужденные. И так 36 лет в тюрьме пролетело. Но я никогда не был охранником заключенных. Я вместе с ними работал. Понимаете разницу?
— Конечно! А помните знакомство с Василием Сталиным?
— Я в тот момент монтировал в третьем корпусе скрытую проводку. Мне нужно было пробивать в стене борозды под нее. И вот доставили мне трех помощников-осужденных. Это были Вася Сталин, Григен и Миликьян. Сталин представился как Василий Павлович Васильев.
Я так прикинул — не похож он на этих двоих. Ботиночки у него были такие, как сейчас носят, — с острым носом. А тогда таких не было. Костюм у него был военный, куртка такая, как у летчика. И по всему складу смотрю, что он не из наших, не из простых. Росту он был примерно с меня, метр восемьдесят.
Я всем троим объяснил, что надо пробить такую-то борозду. Инструмент — скальпель, кувалда. Поняли? Поняли. Вопросов нет? Нет. Вася достает папиросы «Грузия». Предлагает. А у нас угощаться у заключенных не полагалось. Но я, чтобы не обидеть, говорю: «Я курю только «Беломор». И если ваши закурю, то закашляю».
Потом прихожу — нет его, Васи. А те двое говорят: «Вася набил мозоль. Ему работать нельзя. Мы за него все сделаем». Ну, раз решили так, значит, так тому и быть.
Потом он все-таки пришел, спрашивает: «Механический цех есть?» Я говорю: есть. И показал ему никем не занятый токарный станок. Он на нем работал, вытачивал детали. Как-то он заметил, что пищу таскают вручную. Пожалел людей и решил сконструировать тележку. Сам придумал механизм, чертежи сделал. И вышла очень хорошая тележка, на которой развозят и сегодня пищу для заключенных.
Я потом понял, что его специально именно ко мне определили: у меня команда арестантов была маленькая. Они вопросов много не задавали. На обычном производстве его бы быстро разоблачили.
— Вы с ним много общались?
— У меня была небольшая комната, где лежали вещи, документы. Он туда ко мне приходил на перекур. А курил он часто и помногу. Анекдоты всегда рассказывал. Какие? Скабрезные. (Смеется.)
Но мы долго друг друга изучали. Василий не признавался, кто он, а я не спрашивал.
— Были с ним на «ты» или на «вы»?
— На «ты».
В один момент у меня сорвалось: «Вась, а за что тебя посадили?» Тут моя была ошибка. Но он не смутился, ответил: «За язык». Я ему: «Как это за язык? Что он у тебя, такой длинный, что ли?» Он: «Да сказал я в высших кругах, как, мол, вы можете править государством, если вы не смогли организовать похороны отца». А помните, что на похоронах Сталина было много жертв? Так я и узнал, что это сын Сталина.
— А до этого вы сомневались?
— Я догадывался, но сомнения оставались. А тут уже все вроде раскрылось, и он стал вести разговоры от себя как от сына Сталина.
Потом как-то ко мне заходит осужденный с хоздвора. Уселся и на Сталина внимательно так смотрит. И неожиданно вдруг говорит: «А ты разве не с такого-то полка?» Признал, стало быть, его. Вася ничего не ответил, встал и ушел в механическую. А этот парень мне: «А ты знаешь, кто это? Это же сын Сталина!» Я под дурачка, отвечаю ему: «Да полно трепаться. Как бы сын Сталина тут отказался?» А он на это: «Точно тебе говорю! Я служил у него в полку. И запомнил его на всю жизнь. Приключилась история. На мне были сапоги худые, и он увидел это, меня остановил, спросил, кто командир. Я ответил. Он позвал его и строго сказал: «Если увижу в таких сапогах солдата, то наденешь его, а свои ему отдашь».
— Что рассказывал о своей прошлой жизни? О руководителях страны?
— Много про Хрущева говорил. Что тот был вроде клоуна какого при его отце, не уважали его. Берию Вася не любит. Рассказывал, как у Берии был красивый офицер, майор. Тот ему доставлял девушек.
— Василий говорил это с осуждением?
— Не то чтоб с осуждением, а с таким, знаешь, вроде как с юморком.
— А про отца любил вспоминать?
— Вася воспитывался, по его словам, больше среди обслуги. Потому начал курить и пить рано. Отец немного обращал на него внимания. И когда уже Вася вырос, то натянутые были отношения между ними. Он так и говорил: «Мы с ним плохо жили». Особенно вспоминал историю, как ему (видимо, какие-то подхалимы) хотели присвоить очередное звание, а Сталин сказал: «Рано еще, пусть послужит».
— Свидания ему полагались?
— Да, к нему приходила женщина — бывшая жена. Сестра тоже была, но встреча с ней почему-то оказалась болезненной для него.
Справка: Светлана Аллилуева видела брата в тюрьме за все время один раз. Это единственное свидание проходило в кабинете начальника централа. «На стене висел портрет отца… Вася сидел на диване. Он был в отчаянии и не скрывал этого», — вспоминала Светлана».
— Что ему было тяжелее всего в тюрьме переносить?
— Сложно сказать. Нрава он был простого, веселого, а таким завсегда легче хоть на воле, хоть в тюрьме. Он вообще шутник был.
Однажды к одному осужденному жена на свидание должна была приехать. Вася ему: «Я тебе таблеток дам таких — супруга будет довольна! Вот. Принимай их так-то и так-то». Тот принял как сказано. И только на свидание идти — у него позыв в туалет. И всю ночь он ходил туда. Наутро Вася мне: «Спроси, как он там свидание провел?» А тот как давай ругаться на него! Но Вася сказал, что он типа нечаянно перепутал лекарства.
Много читал. У него там была целая библиотека. Но временами казалось, что он устал от неволи, от жизни. Я так думаю: если у человека отобрали свободу, он потерял уже все. Какими бы ни были его заслуги в прошлом.
— И все-таки хоть какие-то привилегии у него были? Может, он мог свободно передвигаться по тюрьме? Или ему за решетку спиртное приносили — знаю, что любил он выпить?
— Ключей от камеры у него не было. Его приводили к нам на производство и уводили. А по моей территории он, как и все, мог свободно передвигаться.
У Васи был специальный человек из хозобслуги, который по его заказу привозил ему продукты разные из
