Дядя Эдди отвернулся от племянницы, потерявшей дар речи, и ее восхищенного спутника.
— Похоже, ты прогуляла тот день, когда в Колгане об этом рассказывали.
Пальто Кэт вдруг стало нестерпимо давить ей на плечи, и девушка вспомнила, что в кухне всегда было слишком жарко — именно поэтому она сбежала отсюда. Но теперь пришло время вернуться. Кэт села за стол.
Дальше могло случиться, в общем-то, что угодно. Например, дядя Эдди мог сказать, что парнишка, которого Кэт привела домой, одевается куда лучше, чем бродяга, которого выбрала ее мать. Гейл мог набраться смелости и спросить наконец, откуда над камином взялась поддельная картина Рембрандта. А Кэт могла признать, что еда в Колгане была просто никудышной по сравнению со стряпней ее старого дядюшки. Но в этот самый момент задняя дверь распахнулась, и все уставились на двух парней, ворвавшихся в кухню с самым большим и лохматым псом, которого Кэт когда-либо видела.
— Дядя Эдди, мы вернулись! — Паренек, который был поменьше ростом, крепче ухватился за ошейник собаки. — У них не было далматинцев, так что мы взяли… — Он поднял глаза. — Ого, да здесь Кэт! И Гейл!
Хэмиш Бэгшоу был чуть пониже и покрепче своего старшего брата, но в остальном два румяных английских юных джентльмена вполне могли сойти за близнецов. Собака рванулась с поводка, но Хэмиш даже не шевельнулся.
— Кэт, а я думал, что ты в…
Парень замолчал, и Кэт убедила себя, что причиной ее румянца был жар от плиты. Она вдохнула свежий воздух из открытой двери и поклялась про себя, что плевать хотела на то, что про нее думают другие. Но все же девушка почувствовала облегчение, когда Гейл спросил:
— Ну что, Ангус, как твоя задница?
Облегчение девушки быстро прошло, когда Ангус принялся торопливо расстегивать штаны.
— Как новенькая! Немецкие доктора привели меня в порядок. Хочешь посмотреть шрам?
— Нет! — быстро сказала Кэт, но про себя подумала: «Они были в Германии?»
У них была работа в Германии.
И они справились без нее.
Кэт перевела взгляд на Гейла, наблюдая, как тот облизывает ложку и тянется за второй порцией супа. Он был дома, на кухне ее дядюшки. Девушка посмотрела на дядю Эдди, который за все это время ни разу не улыбнулся ей. А когда она повернулась к братьям Бэгшоу, то даже не смогла взглянуть им в глаза и уставилась на грязного пса, стоявшего между ними.
— «Собака в баре», — прошептала она.
— Вы с нами? — спросил Ангус, широко улыбаясь.
— Мальчики, — предостерегающим тоном произнес дядя Эдди, словно желая спасти Кэт от необходимости признать, что даже в классических трюках она больше не участвовала.
— Прости, дядя Эдди, — промямлили братья в один голос. Они молча вышли из кухни, волоча за собой собаку. И тогда старик занял свое место во главе стола.
— Ты должна задать вопрос, Катарина, если хочешь получить ответ.
В последний раз, когда Кэт была здесь, стоял август. Воздух на улице был таким же, как и на кухне, — жарким и плотным. В тот день Кэт подумала, что ей больше никогда не будет так неловко за дядюшкиным столом. В этой комнате ее отец планировал украсть бриллианты Де Биров, когда ей было три года. И здесь ее дядя срежиссировал похищение восьмидесяти процентов мировых запасов черной икры. Но лишь в тот летний день она почувствовала себя настоящей преступницей: сидя на кухне своего дядюшки, она сообщила ему, что ее главный трюк сработал и она навсегда отходит от семейных дел, чтобы обмануть одну из лучших школ мира и с помощью искусного притворства заполучить себе настоящее образование.
Оказалось, что все это были цветочки по сравнению с перспективой вернуться на эту кухню и произнести:
— Дядя Эдди, нам нужна твоя помощь.
Кэт опустила глаза, изучая деревянный стол, весь покрытый царапинами и отметинами вековой давности.
— Мне нужна твоя помощь.
Старик подошел к духовке и вынул из нее свежеиспеченный хлеб. Кэт закрыла глаза, вспоминая вкус мягких круассанов и улицы, вымощенные камнем.
— Он не крал их, дядя Эдди. Я летала в Париж и говорила с отцом. У него есть алиби, но…
— Артуро Такконе нанес Кэт визит, — закончил Гейл.
Чтобы пересчитать, сколько раз Кэт видела своего дядюшку искренне удивленным, хватило бы пальцев на одной руке. Этот случай к ним не относился. Кэт поняла это, как только старик повернулся от плиты и посмотрел на Гейла взглядом человека, которому известно все.
— Твоим делом было передать послание.
— Да, сэр, — сказал Гейл. — Я передал.
— В тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году делали отличные автомобили, молодой человек.
— Да, сэр.
— Артуро Такконе не относится к числу людей, чьи визиты к моей внучатой племяннице я одобряю.
— Она уехала посреди ночи. С ней такое бывает. — Гейл отвел глаза в сторону и быстро добавил: — Сэр.
В этот момент Кэт почувствовала себя так, словно все окружающие только и ждали ее отъезда в школу, чтобы начать обращаться с ней, как с ребенком.
— Она сидит прямо перед вами! — недолго думая выкрикнула Кэт и посмотрела на своего дядю: у него было выражение лица человека, при котором никто не повышал голос уже много лет.
— Я здесь, — тихо повторила Кэт.
Она не сказала: «Я вас слышу».
Она не сказала: «Я вернулась домой».
Она не пообещала, что никуда больше не уйдет.
Она могла сказать более дюжины разных вещей, чтобы вернуть себе место за этим столом, но сейчас для нее было важно только одно.
— Такконе хочет получить назад свои картины.
Дядя Эдди внимательно посмотрел на девушку.
— Разумеется, хочет.
— Но у папы их нет.
— Твой отец не из тех, кто придет просить о помощи, Катарина, и тем более — у меня.
— Дядя Эдди, это не он, а я прошу тебя о помощи.
Старик достал из ящика длинный нож с зазубренным лезвием и отрезал три куска теплого хлеба.
— Чем я могу тебе помочь? — спросил дядя Эдди таким тоном, будто хотел сказать: «Я всего лишь немощный старик».
— Мне нужно узнать, кто стоит за делом Такконе, — проговорила Кэт.
Подойдя к столу, старик вручил ей кусок хлеба и тарелку с маслом.
— И зачем тебе это знать? — спросил он. Это был не вопрос, это была проверка. Проверка знаний. Верности. И того, как далеко Кэт готова была зайти, чтобы вернуть себе место за этим столом — место, от которого она отказалась летом.
— Потому что кто бы это ни был, у него картины Такконе.
— И?
Кэт и Гейл переглянулись.
