тебя несмотря ни на что. Мы хотим, чтобы ты была счастлива, Мина.
– Я буду счастлива, – пообещала она, постаравшись придать тону лёгкости, чтобы его успокоить. Папа, похоже, был уверен, что её ждут сплошные горести и трудности. Сложно было не поддаться его унылому настроению. – Мне не терпится подняться на речной корабль!
Ей почудилось, что уголок его рта дрогнул в полуулыбке.
– У тебя жизнерадостный дух, моя блёсточка. Всегда помни об этом. Другие стражи молнии могут ослеплять своим сиянием, но ты искришь внутри, а именно это имеет значение.
Она не знала, что на это ответить, но на душе потеплело.
«Это из-за того, что ты ешь?» – с любопытством спросил Пиксит.
«Ты о чём?»
«Поэтому твои внутренности искрят?»
Она вытянула руку и почесала ему между ушами. Он плюхнулся набок, подставив шею. Дальше они ехали молча. Их ферма давно скрылась за невысокими холмами. По обеим сторонам дороги колосилась высокая, по пояс, пшеница. Время от времени, потревоженные топотом лошадей, из травы с криком вспархивали птицы. Мина наблюдала за ними, пока не теряла их из виду где-то в полях.
Она чувствовала с ними смутное родство: рождение Пиксита заставило её покинуть насиженное, безопасное место – родной дом, – и теперь она парила в небе, не зная ещё, где приземлится и будет ли там на самом деле так чудесно, как ей представлялось. Она коснулась кармана с билетами на корабль, желая удостовериться, что они всё ещё там, что это всё по-настоящему.
«Мы правда едем!» Она всегда мечтала отправиться на поиски приключений, увидеть мир, вершить великие дела и бороться с несправедливостью… И вот теперь её желание начало осуществляться!
Они ехали полдня, и наконец впереди показались широкие каменные арки акведуков. Поднятые реки текли по их просторным глубоким руслам, достаточным, чтобы по ним могли свободно пройти трехмачтовые парусники. Первую половину каждой недели дождевые стражи гнали воду из горных озёр по полям и фруктовым садам к морю, пока ветровые стражи надували паруса кораблей. Во вторую половину солёная морская вода устремлялась назад вглубь материка.
Сегодня реки были солёными.
Мине предстояло плыть на северо-запад, через столицу к пустошам, где находилась Школа Молнии Митрис.
Внутри её заворочался узелок беспокойства, и она не могла с точностью сказать, кому он принадлежал – ей или Пикситу.
– Ты когда-нибудь плавал по рекам, пап? – спросила Мина.
Школа дождевых стражей находилась среди фермерских хозяйств, когда он был в её возрасте, то наверняка добирался туда на повозке, а не на корабле.
– Один раз, давным-давно, когда мы с твоей мамой только поженились. – На его лице читалась ностальгия.
«Он бы не говорил с таким трепетом, если бы они потерпели крушение, – подумала она. – Должно быть, всё прошло благополучно». Ей так о многом хотелось его расспросить! Плыть на корабле – это страшно? Правда, что корабли иногда разбиваются? А бывало, чтобы какой-нибудь корабль перевалился за край акведука? Или всё будет как в самых смелых её мечтах? Но она молчала в надежде, что он сам продолжит. И действительно:
– Твоя мама хотела увидеть столицу, и наши семьи втайне накопили на путешествие – это был их подарок нам. В первый же наш час на корабле она залезла на самый верх средней мачты, чтобы полюбоваться горами. Она первая увидела город и все его работающие на молниях чудеса.
Мина не могла себе этого представить: чтобы её мама вела себя так безрассудно! Она всегда была такой приземлённой, такой надёжной. Внезапно ей пришла в голову мысль: «А что, если я знаю о ней далеко не всё, точно так же как моя семья не подозревает о каких-то моих сторонах?»
– Тебе понравилась столица?
– Очень. – Он улыбнулся. По напряжению его щёк Мина могла сказать, что улыбка вымученная, но он хотя бы старался, это тоже много значило. – Ты отлично проведёшь время, а когда вернёшься, расскажешь нам обо всём в подробностях.
– Обязательно, – пообещала она.
Подъехав к пристани, папа остановил повозку, привязал поводья к столбу и помог Мине слезть на землю. Пиксит спрыгнул сам, встряхнулся и размял лапы и хвост. Прошёл всего день, а Мина была почти готова поклясться, что он уже немного вырос.
Папа протянул ей сумку и маленький вещевой мешочек:
– Обед в дорогу. Конечно, тебя буду кормить, но мама сказала… – Он сглотнул, словно ему вдруг стало тяжело говорить. – Ей хотелось, чтобы ты начала своё путешествие с чем-то домашним в животе. Там всё твоё любимое.
«Медовый торт и персиковое желе?» Она заглянула в мешочек. Так и есть!
– Я буду по всем вам скучать.
– Помни, что мы тебя любим. – Папа обнял её так крепко, что она едва не пискнула. Но вырываться не стала. Привстав на цыпочки, она уткнулась лицом ему в шею и вдохнула родной запах свежевспаханной земли и садовых трав.
– Я тоже вас люблю.
Внезапно ей расхотелось куда-то ехать. Она ещё никогда не бывала так далеко от дома. Ну какой из неё герой – о чём она только думала?! Но Мина постаралась отогнать сомнения и думать только о том, что вскоре все её мечты исполнятся.
Пиксит с надеждой спросил:
«Можно я тоже его обниму? Ты столько мне о нём рассказывала, пока я был в яйце. В каком-то смысле он и мой папа тоже».
Было странно говорить за кого-то, когда она и свои-то мысли редко озвучивала. Мина взглянула на Пиксита: по перьям на макушке его головы прыгали искорки.
– Он тоже хочет тебя обнять, – сказала она папе.
Папа смерил взглядом искры:
– Давай я просто ему помашу?
Ей передалось огорчение Пиксита – на вкус оно было как перчёный лимон. «Ничего, вот научишься контролировать искры, и он обязательно тебя обнимет». Её кольнула совесть от мысли, что она не встала на его сторону, но ей не хотелось спорить с папой перед самым отъездом. Прощаться и так оказалось намного труднее, чем она себе представляла.
«Он всё ещё уверен, что мы не подходим друг другу. Он не хочет ко мне привязываться».
«Со временем он поймёт, что ошибался».
Отстранившись от папы, Мина достала билеты.
– Как приедем, я пошлю сообщение с воздушным шаром, – пообещала она.
Папа кивнул. Его глаза блестели от слёз.
С пристани наверху донёсся звон колокола, оповещающий о приближении корабля. Мина повернулась к поднятой реке. Перед ней тянулись вырезанные в камне ступени, истёртые ногами людей, поднимавшихся по ним до неё. Лестница в три пролёта была выше самых высоких деревьев их фермы. Сделав глубокий вдох, она начала подъём, Пиксит не отставал.
