коридора, я хотел её обнять.
– Тише! – коротко попросила она и потащила меня куда-то вверх по узкой лестнице. Мы нырнули сквозь низкую дверь и оказались на антресолях библиотеки. Сюда едва проникал свет вечерних уличных фонарей сквозь единственное окно, задёрнутое тяжёлыми портьерами. Кругом шкафы, заполненные книгами. София усадила меня на низенькую табуретку, рядом села сама и жестами потребовала, чтобы я затаился. Антресоль нависала над читальным кабинетом. Сквозь массивные дубовые балясины был виден край стола со стопкой газет.
Я ничего не мог понять. Зачем она меня сюда привела? Что случилось? Что здесь должно произойти?
Вдруг, внизу дверь скрипнула на петлях. Вошёл фон Пален с подсвечником в руках. Следом за ним Ольга Жеребцова. Он пропустил её в кабинет и плотно запер дверь. Свечу поставил на стол.
Мне показалось наше положение не совсем приличным. Я не желал подслушивать чужой разговор, сделал попытку подняться и уйти, но Софья, как клещ вцепилась в моё плечо и удержала.
– Вы уверены в этом мальчишке? – строго спросила Ольга. – Я очень рискую, приходя к вам. А если он меня выдаст? Вы помните, что сотворил ваш подопечный два года назад.
– Ну, тогда он служил Аракчееву, – безразлично ответил фон Пален. – Где теперь Аракчеев? Кто на его месте?
– Где сейчас полковник Энглиси? – съязвила в свою очередь Жеребцова.
– Дураком был и дураком помер ваш полковник Энглиси, – усмехнулся фон Пален. – А Добров, – я вздрогнул, услышав свою фамилию, – очень даже может быть полезен в нашем деле.
– Объясните: почему Павел так ему благоволит?
– Разве поймёшь императора? Он легко приближает к себе людей, и так же легко удаляет их. Добров… – Фон Пален развёл руками. – Любимчик Фортуны. Я же помню: когда он попал в Гатчину, Павел в первый же день его поставил командовать батареей. Мальчишку из Новгородской глуши, без образования, без связей – и командовать батареей. Что же это, как не проделки Фортуны?
– Объясните, зачем вам нужен этот мальчишка из Новгородской глуши?
– Для дела.
– Какого? Чем он может быть полезен?
– Император составил указ о назначении его флигель-адъютантом.
– Доброва? – изумлённо воскликнула Ольга и засмеялась. Я вздрогнул второй раз. Неужели обо мне? Меня в свиту императора? Почувствовал, как цепкие пальцы Софьи сильнее сжали моё плечо. – Но флигель-адъютант – должность полковника! Какой из него флигель-адъютант? У него род даже не княжеский!
– Княжеский – не княжеский, какое это имеет значение? – передёрнул плечами фон Пален. – Отец его с военными заслугами. Да посудите сами: у Аракчеева он служил без нареканий. Есть боевой опыт. Под Ушаковым служил больше года. В рапортах его часто упоминали. Потом с Суворовым прошёл Швейцарию. Великий князь Константин при мне расхваливал Доброва: мол, без него, точно бы пал духом. Добров – то, Добров – сё! Хорошо, что род не очень известный, значит: нет порочных связей. К тому же, не состоит ни в каких тайных обществах. Император знает, кого выбирать в свиту. Будет предан ему до гроба.
– Так, если будет предан императору до гроба, как вы сможете его использовать?
– А об этом уж позвольте позаботиться мне самому.
– Посвятите в наши планы? Не опасно ли?
– Для начала его надо посвятить в нашу ложу Вольных каменщиков. Связать клятвой… Потом видно будет.
– Ох, рискуете, Пётр Алексеевич, – погрозила пальчиком Ольга. – Всех погубите.
– Я привык рисковать, иначе бы не дробился бы высокой должности и полного доверия императора. Да, и еще хочу вам передать радостную весть, касаемо ваших братьев.
– Вам удалось? – Ольга напряглась. Пыталась заглянуть фон Палену в глаза.
– Удалось, хотя и с неимоверными усилиями. Уж, как только не извивался. Валериана и Николая Зубовых император прощает. На этой неделе будет подписан высочайший указ. Им разрешат вернуться в столицу и возобновить службу.
Ольга закрыла лицо руками. Казалось, она плачет. Женщина опустилась на колени и попыталась поцеловать руку фон Палену.
– Полно те вам, Ольга Александровна, – тут же поднял её граф.
– Я в неоплаченном долгу перед вами! – выдохнула она, задыхаясь слезами.
– Однако пойдёмте к гостям, – забеспокоился фон Пален, но тут же спохватился. – Ах, да! Вы же мне не сказали о самом главном.
– О чем? – Ольга вытерла глаза кружевным платком. – Ах, об этом. Английское правительство готово выделить на ваше предприятие один миллион фунтов в виде ценных бумаг.
– Ерунда какая-то, – недовольно произнёс фон Пален. – Передайте Уитворду: два миллиона в золотых монетах.
– Вряд ли Англия согласится на такую сумму.
– Россия не Италия, – твёрдо ответил фон Пален. – И не Швейцария. Здесь масштабы крупнее. За медный грош никто голову под топор подставлять не будет. Что такое миллион? Вы можете себе представить, сколько людей надо задействовать для осуществления нашего плана? И каких! людей надо задействовать?
– Хорошо, я передам ваши слова послу Уитворду, – пообещала Ольга. – Конечно же, в Англии всё понимают.
– Ну, коль понимают, пусть не жмотятся.
Они покинули библиотеку. Щёлкнул замок. Мы с Софьей поднялись в полный рост.
– Как-то нехорошо получилось: подслушивали чужие разговоры, – произнёс тихо я. Но о каком плане говорил фон Пален. План, на который Англия готова дать два миллиона? Коммерческое предприятие? Почему тогда оно связано с риском для жизни? Кого он хочет задействовать? Как-то все странно. И для чего я ему нужен? Для осуществления этих планов?
А глаза Софии сияли радостью. Даже в полумраке было заметно.
– Поздравляю! Вы теперь будете флигель-адъютантом! Мы сможем видеться, чуть ли не каждый день!
– Я не представляю… Смогу ли я служить на этой должности, – растерялся я.
– Сможете! – уверенно ответила Софья
– И все равно, нехорошо подслушивать…
– Добров! – её глаза зло сверкнули. – Вы ничего не поняли?
Ага! До неё тоже дошло.
– Я понял, что затевается какая-то гнусная игра.
– Вот именно! И вас хотят в ней использовать. Я предала отца, чтобы вас предупредить.
– Но что затевает ваш отец? Почему Англия ему должна передать такую огромную сумму?
– Этого я не знаю. Я только хотела вас предупредить об опасности.
– Но для чего?
– Ох, какой же вы глупый, – раздосадовано произнесла Софья и отстранилась. – Потому что не хочу, чтобы с вами случилась беда. Я без того столько времени мучилась, ожидая вас. Отец подбирал мне женихов, но я всех отвергла… Вы не представляете, какие он мне устраивал скандалы. Грозился отправить в монастырь… Мать вступилась за меня, так он и на неё обрушился с угрозами… Вот, о чем с вами можно говорить, чёрствый вы сухарь, – с обидой в голосе закончила она и отвернулась.
– Простите. Я боюсь не за себя, я боюсь за вас.
– Правда?
Она подняла на меня взгляд, полный
