по городу – то, что в принципе не приносит ей особого удовольствия. Не в этом городе, не в этой жизни. Но Адрия поднимается, чтобы собраться и сделать хоть что-то приятное тете в обмен на ту редкую, уникальную заботу, которую она не привыкла получать от других.
Под яркими лампами ресторанчика на центральной улице Адри чувствует себя неуютно. В их семье не принято расхаживать по подобным местам, в последний раз в приличном заведении она оказывалась лет в тринадцать в компании матери и очередного Джека, Джорджа или Курта, который хотел произвести на Дебру хорошее впечатление. Вполне возможно, что это был тот самый Джек, Джордж или Курт, который впоследствии заявил на мать в полицию.
Аманда рассказывает о своей работе, пока Адри старается заинтересованно кивать и не слишком заинтересованно копается в своей тарелке. По ее мнению, лучше бы они с тетей заказали пиццу и остались дома смотреть телевизор и обсуждать очередную дурацкую передачу, чем сидели бы здесь под скучающими взорами напыщенных зевак. Адри кривится, замечая, как мужчина за соседним столиком косится в ее сторону, разглядывая. Она отворачивается, с трудом заставляя себя вновь сфокусироваться на Аманде и ее словах.
– Так Жаклин решила, что я подхожу на эту должность, пусть и придется подучиться. – Тетя делает короткий глоток искрящейся газировки и ставит высокий бокал обратно на стол, кивая на Адри вздернутым подбородком. – А ты, если повезет, сможешь устроиться летом на подработку. Накопишь деньжат, купишь себе что-нибудь, это же здорово!
Аманда тепло улыбается, и Адрия растягивает губы в ответной улыбке. Может быть, тетя права и не все так уж плохо – у нее есть крыша над головой, есть близкий человек, есть даже какие-никакие родители. Она может постоять за себя, может улыбнуться мужчине за соседним столиком, если перестанет супиться, может сидеть с Амандой под этими яркими лампами и думать, что этот вечер не так уж и плох.
Она многое что может. Вопрос в том – хочет ли?
– Куплю «Мартинсы», – чуть расслабляется Адрия и отхлебывает колу, пытаясь побороть неловкость. – Если я так и буду таскать твои, ты меня возненавидишь.
Аманда смеется, обнажая два ряда зубов и тонкую полоску десен с колечком пирсинга.
– Брось, бери, когда хочешь. Я в твоем возрасте тоже таскала чужие шмотки. Мы менялись с соседской девчонкой куртками, джинсами, рубашками. До тех пор, пока отец не заметил и не наказал меня на две недели, – улыбка с лица Аманды не пропадает даже при неприятных воспоминаниях. – Он был суров до ужаса, а у меня до сих пор остался шрам, когда он огрел меня ремнем с железной пряжкой.
Адри закусывает губу. Ей становится совестно за то, что она никогда не интересовалась, какой была жизнь Аманды раньше. Аманды и Адама. Они жили на ранчо с самого детства, но что им пришлось испытать в этих стенах, через что пройти? Адрия слышала лишь однажды, как в пылкой ругани тетя сокрушалась, что так и не смогла отсюда уехать и что «эта чертова земля их всех тут похоронит». Ничего больше она не знала. Адрия так замкнулась на своих эмоциях, что забыла – другие люди тоже существуют и чувствуют.
Ей не безразлично, что чувствует Аманда, и эта мысль тепло греет внутри.
Хоть разговор и не из приятных, но Адри аккуратно ступает вперед, как первооткрыватель на этой территории чужих чувств:
– Вы ненавидели отца?
Аманда весело усмехается:
– Не-а. Он был неплохим отцом – показывал дурацкие пантомимы, если находился в хорошем расположении духа, научил нас объезжать лошадей, рассказывал истории.
– Но он вас бил. – Адрия хмурится, склоняя голову, и выжженные кончики светлых прядей лезут в тарелку. Замечая это, она отшатывается и неуютно ерзает на стуле.
– Да, и это не делало его хорошим человеком. Некоторые вещи я не простила ему до сих пор, но мне и жить с этим грузом. Знаешь, наверное, он жил со своим, – Аманда пожимает плечами, кратко выдыхая. – Раньше на ранчо не приходилось сидеть сложа руки. Его воспитывали так, что он должен приносить пользу, а если ты пользу не приносишь, жди наказания.
Адрия кратко кивает, понимая, к чему ведет Аманда. Адам Роудс, может быть, вовсе и не деспот, каким себе возомнила его Адри. Ему просто все равно.
По крайней мере, он ни разу не поднимал на нее руку.
Официант подает заказанные десерты, и Аманда дарит ему благодарную улыбку, а затем продолжает:
– В роду Роудсов не любили проявлять излишнюю нежность. – Она обводит взглядом тарелку перед собой и восклицает: – Зато всегда любили шоколадные торты!
Адрия невольно широко улыбается, наблюдая, как Аманда безжалостно набрасывается на свой десерт. Глядя на тарелку перед собой, она ощущает радость. Чизкейк под слоем клубничного желе выглядит аппетитно.
Когда с ужином покончено, рядом с входом в ресторанчик тетя тянет из пачки сигарету, а после протягивает пачку Адрии, облокачиваясь о фонарный столб.
Адрия смущается и поджимает губы, поднимая на Аманду непонимающий взгляд. Тетя беззаботно встряхивает темными кудрями и шарит свободной рукой по карманам в поисках зажигалки.
– Брось, как будто я не знаю, что ты куришь.
На мгновение ей становится стыдно, но в голосе тети не слышится ни нотки осуждения, и Адри быстро сдается, вытягивая сигарету из пачки.
– Как будто в твоем возрасте я не курила, – Аманда улыбается, катая сигарету по линии губ. Иногда кажется, что она вообще не способна осуждать, но Адрия не спешит проверять – хоть их отношения и похожи больше на дружеские, они не лучшие друзья. Может быть, в этом и состоит успех Аманды – она никогда не старалась что-то навязать Адрии, чем бы, несомненно, вызвала протест. С четырнадцати лет Адрия оказалась в большей степени на собственном попечении, но в этом была вина не Аманды. Она едва ли должна была пускать в дом девочку, которую никогда не видела и которой пришлось поверить на слово, что Дебра Гарднер, кратко знакомая Аманде по одной-единственной встрече, ее мать.
– Я рада за тебя, – отзывается Адрия, когда тетя чиркает зажигалкой у кончика сигареты. – Рада, что тебя повысили.
Аманда расплывается в улыбке.
– Вот я и смогла тебя растрясти, а ты не хотела ехать.
Адри соглашается с тем, что вечер вышел неплохим. Давно она не чувствовала себя умиротворенно, не утыкаясь в подушку на чердаке.
– У тебя получилось, – благодарно улыбаясь Аманде, она осекается, когда чужой голос окликает ее со спины.
– Адрия!
Роудс оборачивается на голос вместе с тетей и замечает на другом конце улицы
