счел эти потери не слишком важными.
Солдат, называвший себя майором К’Найвой, и фигура, которую он заслонял собой, исчезли в пламени взрывов пары миниракет.
Не поддававшиеся идентификации булькающие вопли, вероятно, исходили от Галтона и Ковюка. Вопли эти вскоре утихли - рельсопушка продолжала пожирать пол, перекрытия и потолок ангара. Миниснаряды Промежуточной Поражающей Способности взорвались в центре помещения, и оттуда поднялось распухающее на глазах облако газов и строительного мусора. Двое солдат исчезли в снопах огня, один из них - Драйзер - уже был мертв.
Еще несколько Осколочных Миниснарядов Промежуточной Поражающей Способности взорвались слева и позади, заполнив дальний угол ангара быстро рассеявшимся облачком плазмы, газа и шрапнели.
Он прекратил огонь.
Боезапас рельсопушки уменьшился на 60 процентов.
Осколки летали во всех направлениях, сталкивались, рикошетировали друг о друга и отлетали назад, кувыркались и выделывали коленца, а затем падали неподвижно.
Облако газов постепенно рассеялось. Большая часть его выплыла наружу через широкий проход с закругленными стенами, за которым виднелась огромная светлая бело-синяя планета.
Он не слышал никаких сигналов.
Те следы присутствия здесь солдат, какие он еще мог видеть, были не вполне ясной природы и очень маленьких размеров.
Когда миновало почти девять минут, он приложил всю остававшуюся в единственной рабочей ноге энергию и попытался высвободиться из-под фрагментов тяжелого оборудования, которые свалились сверху и медленно продавливали его броню. Эта попытка не увенчалась успехом. Он понял, что оказался в ловушке.
Вероятность того, что солдат, прятавшийся в ангаре где-то позади, остался жив, была, по его оценке, довольно высока. Но попытки освободиться, в ходе которых он сумел сдвинуть с места кое-какое оборудование, наваленное вокруг него и упавшее сверху, не привлекли ничьего внимания.
Он сел на пол и стал ждать.
Он надеялся, что еще успеет немного полюбоваться на прекрасную планету.
Новые враги явились через полчаса. Это были другие солдаты. В доспехах другого типа, оснащенных иным вооружением.
Впрочем, они не дали верного ответа на позывной ИСЧ, поэтому их он тоже атаковал.
Когда его выбросило из ангара в вакуум в облаке плазмы, он уже был почти полностью ослеплен и ничего не ощущал. Только внутренние сенсоры температуры и смутное ощущение силы, пока что слабой, но постепенно возрастающей в одном направлении, подсказывали, что он падает в атмосферу прекрасной и светлой, белой и синей планеты. Температура внезапно выросла до значений, угрожавших функционированию его силовой установки и центров обработки информации. Тем обиднее это было, что с повреждениями, полученными в бою, он уже кое-как свыкся.
Его центральный процессор должен был вскоре отказать или расплавиться. Это произойдет через восемнадцать секунд.
Нет, через одиннадцать.
Нет, через девять.
Восемь.
Семь.
Нет. Оставалось уже три секунды.
Две.
Одна.
Он успел еще подумать, какое наслаждение ему доставила панорама прекрасной…
Он вернулся в симуляцию внутри симуляции, называемую Рабочим Пространством Первичной Стратегической Оценки. В пространстве Трапеции обсуждались общие детали плана, который так или иначе мог положить конец войне.
А здесь они все еще продолжали наблюдать за тем самым участком театра военных действий, над рапортами с которого корпели, когда он исчез.
- Это ведь и твое старое поле боя, не так ли, Ватуэйль? - спросил один из представителей Высшего Командования.
Он смотрел, как снова и снова прокручивается зацикленная запись никому не нужного боя среди сталкивающихся скал и глыб космического льда.
Ракеты проносились во тьме среди миллионов крутившихся по своим орбитам каменных обломков. Полыхали жерла орудий. Войска наступали и отступали.
- Поле боя? - переспросил он и тут же узнал это место.
Он износил множество личин на этой войне. Он много раз умирал внутри симулятора, иногда из-за ошибок, накопившихся в приложениях или сценариях персонажей, а чаще - по вине высокопоставленных командиров. Доводилось ему и жертвовать собой. Сколько же субъективных жизней он отдал этой войне?
Он давно потерял им счет.
Разумеется, здесь, в обители мертвых, обреченных на бесконечную битву ради спасения падших душ, дополнительные смерти были бы сущей нелепицей. Они были отменены, и после гибели на срочной службе данные о всей воинской карьере солдата проходили процедуру тщательного пирингового рецензирования. Участвовали в ней и эксперты-Разумы. Проявил ли он смелость? Бережливо ли расходовал боеприпасы и прочее снаряжение? Сохранял ли спокойствие и выдержку под вражеским огнем? Из ответов на эти вопросы извлекались полезные уроки. Солдат воскрешали, чтобы они могли сражаться снова и снова, спускаться или подниматься по ступенькам воинской иерархии в зависимости от того, как проявили себя в ратном деле. Поставленные перед ними задачи тоже постепенно менялись.
Ватуэйль проложил себе дорогу наверх. Сперва его восхождение было медленным, но потом стало убыстряться. Даже если его участие в том или ином столкновении оканчивалось смертью, поражением, он неизменно делал все, что мог. Он выжимал все возможное из тех ресурсов, какими располагал, и преимуществ, которыми обладал в соответствии с начальной конфигурацией симулятора. Он проявил весьма ценное качество - изобретательность.
Его первое воплощение завершилось катастрофическим провалом. Даже не зная, что попал в симулятор, не имея ни малейшего понятия, для чего и с кем сражается, он - солдат саперного отряда - позволил завербовать себя агентам неприятеля, а затем - после пыток - бесславно погиб. Тем не менее отыскались и обстоятельства, которые можно было зачесть в его пользу. Он всерьез думал о том, чтобы пройти через облако ядовитого газа, а не пустился в бегство. И тот факт, что прежде он проявлял себя надежным и непоколебимым в устремлениях солдатом, также прибавил ему баллов, даже если он - вынужденно - и перешел на сторону неприятеля, а не вернулся сразу же к своим. Этот переход в конце концов приписали боевой обстановке, в какой он очутился. Представители Высшего Командования все же пришли к выводу, что первоначальное суждение по его делу было вынесено поспешно, оказалось слишком суровым и чрезмерно заостряло внимание на вопросах секретности.
И да, здесь - в открытом лабиринте расколотых лун, дрейфующих скал, заброшенных космических заводов и пустых складов, много комбатант-поколений назад - он тоже вступил в бой.
И вновь вердикт был вынесен в его пользу. Хотя он и повернул оружие против своих же товарищей - и сражался с ними даже слишком успешно, - его вины в этом не было. Он даже не был собой в строгом смысле слова. Он был очень правдоподобной галлюцинацией, загруженной в боевой сценарий - но не полностью, так что боевая единица, которой он частично стал, не могла корректно идентифицировать позывные "свой-чужой". Но ведь и в таком урезанном виде его личность проявила
