способным себя контролировать. С единственным желанием в мозгу — пить и выпивать.
— В теории, — хмыкает он в ответ.
Убрав руки от головы Влада, Оля поднимает саркастичный взгляд и отходит от трупа.
— Ну, так полюбуйся на практике, комиссар Дворжак, перед тобой именно оно.
***
Путь наверх проходит в молчании. Задумчивом таком, где каждый из нас прикидывает, насколько всё плохо, и что с этим делать.
И, если очередное убийство и тайны волчьего двора не так чтобы впечатляют, то с моим приступом и нашими с Мареком отношениями всё гораздо печальнее. Хотя бы потому, что там, внизу, в отличие от двух моих прошлых сумасшествий, всё было по-настоящему. Я на полном серьёзе планировала подзакусить одним сильным, соблазнительным и очень сладким волком. И веселее всего, что стоит вспомнить, и на язык мгновенно возвращается привкус его крови.
Маня, уговаривая дать себе шанс, обещая какие-то запредельные открытия после первого глотка.
Вот только, в отличие от рехнувшегося сознания, я прекрасно понимаю, что Марек Дворжак — не тот, с кем фокус пройдёт, даже если сильно захочется. И ночёвка в одной спальне с каждым шагом обрастает всё новыми и интригующими нюансами. Убийственными, потому что в предыдущий приступ я очнулась на кухне с куском сырого мяса в руке под истерический лай Ириам. Которая, ко всему прочему, явно не собиралась делиться едой с прибабахнутой хозяйкой.
И вот вопрос, что произойдёт этой ночью, если в доступе будет вкусный, ароматный и согласный оборотень?
Первые секунды согласный, пока не поймёт, что этот мой интерес носит чисто гастрономический оттенок.
Глава 10
К счастью, ни Пети, ни Рапунцель в нашей спальне уже нет. Нашей.
С усмешкой покачав головой, я подхожу к окну.
— Что сказал твой отец? Вы ведь успели поговорить, пока меня держал в заложниках Ян?
Долгое молчание заставляет обернуться и встретиться взглядом с Мареком. И нет, мы не будем говорить на темы, которые читаются сейчас в его глазах. Снова, кстати, жёлтых.
— Что с тобой?
И снова поза, как недавно в коридоре — одна его ладонь зарывается в волосы, удерживая взгляд, другая прижимает к горячему телу. В самом прямом смысле горячему и, нахмурившись, я касаюсь тыльной стороной ладони сильной шеи.
— Что сказал Глава?
Мой подсвеченный красным зрачок отражается в его глазах. Его жёлтый — наверняка в моих. Представляю, как ржал бы Петя, узнав, в каких условиях мы оказались.
— Что ничего не знает. Твоя очередь.
— Ты ему веришь?
Попробовать стоило.
— Оля! — Миг, и я оказываюсь сидящей на подоконнике, а Мар упирается о него обеими ладонями. Приходится отклониться назад, чтобы просто видеть его лицо. Очень раздражённое, к слову. — Что. С тобой. Происходит.
— Меня больше волнует, кто убил Владимира.
Рык, треск дерева, оскал.
Мда.
— Я сам разберусь с отцом, с убийцей брата и со всем долбанным кланом. А вот с тобой…
— С собой я разберусь сама, — усмехнувшись, я дружески хлопаю его по плечу и соскальзываю с подоконника.
Вот только тот поцелуй был реально лишним. Потому что он дёргает меня на себя и ловит в объятия, прижимая спиной к своей груди. Так прижимая, что не двинуться.
— Не беси меня, Оль. — Злой, но жаркий шёпот на ухо отправляет табун мурашек в неизвестном направлении, а мой персональный вампир, с недавних пор поселившийся внутри, заходится восторженным слюноотделением. — Сейчас — точно не беси, я и так на грани.
— Надеюсь, оборота? — Я ещё держусь и даже поднимаю бровь, хотя этого Мар точно не видит. Как и того, чего мне стоит сдержаться и не потереться щекой о колючую щёку. — Никогда не видела, как оборотни перекидываются. Одежда рвётся, исчезает или вы перед этим раздеваетесь?
— Показать?
И речь гарантированно не про оборот, ставлю все свои дары разом.
— Как-нибудь в следующий раз. — Освободиться из его рук едва ли не сложнее уничтожения Тадеаша, но я справляюсь. Воли хватает даже на то, чтобы обернуться перед дверью ванной, сделав вид, что это ни разу не побег. — Для этого мы ещё слишком плохо знакомы.
— Оля, — с усмешкой тянет Мар, но я уже в ванной.
Надо как-то определиться с нашими отношениями, линией поведения и всем остальным, а для этого нужно провести хотя бы несколько минут без него.
Да уж, не думала я, чего мне будет стоить приглашение Мара на «обычный светский вечер», а интуиция промолчала. У меня и промолчала! Уже по одному этому стоило догадаться, что будет весело, но мне было не до того. Как же, нагло провоцировать одного конкретного оборотня ведь гораздо интереснее, чем заняться своими прямыми ясновидческими обязанностями.
Хмыкнув, я захлопываю дверь сильнее, чем стоило и успеваю поморщиться, осознавая этот факт. А потом наступает темнота.
— Опять ты, Олёна, — недовольно качает головой бабушка, тасуя в руках старую колоду. — Снова заигралась.
— Нет. — На изнанке мира всегда холодно, серо и сыро — изо рта идёт пар, и я поднимаю ладони, осматривая их со всех сторон. — Я умерла?
— Не в этот раз, — хмыкает моя много раз пра Татьяна Колмогорова, когда-то бывшая княгиней в дореволюционной России.
Хотя почему когда-то. Крепдешин, атлас, шифон и кружево — всё это и сейчас при ней, а платье глубокого зелёного цвета с золотой вышивкой идеально оттеняет гладкую белоснежную кожу. Княгиню Колмогорову не портила даже изнанка мира.
Сделав шаг вместе с ней, я оказываюсь в знакомом салоне века так девятнадцатого. Любимая локация моей знаменитой бабушки.
— И всё-таки?
Здесь время течёт по-другому. Мы можем болтать часами и даже днями, в то время как в реальности проходят короткие мгновения.
— Спасут, куда денутся, — морщится она и отпивает чай из чашки тонкого фарфора, естественно, аристократично отставляя мизинец. — Мешаешь ты кому-то, милая, сильно мешаешь.
— Сильнее, чем с Тадеашем? — фыркаю я, заглядывая в её чашку, где вместо чая отменный французский коньяк.
— Этот паскуда хотел тебя использовать, — вздыхает бабушка, — сейчас же тебя хотят убить, а это, милое моё дитя, очень ощутимая разница.
— И кто? — с намёком поднимаю я бровь.
— Сама выяснишь, — пожимает точёными плечами княгиня. — Тем более что тебя выдернут отсюда уже вот-вот. Какой несдержанный волк, — недовольно качает она головой, глядя куда-то мне за спину, притом, что я точно знаю, там лишь стена с летним пейзажем, — в наше время мужчины вели себя сдержаннее.
Сдержанный Дворжак? Ну-ну, не после нашего разговора.
— Ваше время закончилось пару-тройку столетий назад, сейчас люди более нервные. — Я с улыбкой подаюсь ближе. — Ба, ты же знаешь кто убийца. Давай в этот раз без
