та, наученная Мираэль, приседает в реверансе, — Чему вы научились в последнее время?
— Больше всего мы сейчас уделяем времени географии, госпожа, — невероятно учтиво произносит девочка, — Но мне больше нравится литература.
— Наверное, вы читаете какие-нибудь сказки? Или баллады?
— Мы много, что читаем. Например, пьесы. Мне вот очень понравилась «Бабочка» Рено. «Увы, кто обладает зреньем, должóн еще и сердцем зрить. Без сердца, без души увидеть доброту и честь все так же сложно, как и в первый день созданья. Творец вложил в тебя се чувства, но, Мари, как можешь сомневаться ты и мимо проходить, когда под небом сияет звездами печаль?»
— Как умело! — искренне восхищается женщина, — А еще? Продекламируйте что-нибудь еще, госпожа Лаура!
Девочка оказывается не прочь послужить развлечением для любопытной публики. И даже втягивает себе в помощь брата, начав с ним читать по ролям уже другую пьесу, которую Мираэль разучивала с ними, используя сшитых из лоскутов куколок. Любопытствуя, их обступает несколько матрон и совсем молодых девушек, которые с неожиданным интересом прислушиваются к чистым и звонким детским голосам. Когда кто-то из ребят неожиданно сбивается или забывает слово, Мираэль совершенно спокойно подсказывает, а после ободряюще гладит по плечу и шепчет каждому на ухо: «Ты молодец».
— Для того, чтобы читать, много ума не надо! — вдруг пренебрежительно фыркает кто-то из зрителей. — Но что в том толку? Каждая девица в нынешнее время читает. И сплошь одни любовные романы!
— Трудно не согласится. К счастью, я считаю, что настоящее благо лишь во всестороннем обучении. Поэтому мы с моими учениками не забываем и о точных науках. Позвольте высказать свое мнение по поводу теории Коалье — мне повезло, и однажда я воочию увидела его на лекции в столичном университете.
Показав тем самым свои истинные отношения с математикой, Мира развлекает публику еще одним «фокусом».
Ничего особенного — всего лишь озвучивает поочередно несколько логических задачек больше на смекалку, чем на математику, но которые ставят благородных, но заносчивых господ в тупик, а более добродушных — в восхищение. Потому что дети, после краткого подсчета в уме, с легкостью дают ответ на каждый.
А вот на последнюю задачку, воспользовавшись заминкой, ответ дает кто-то стоящий позади Миры. И этот голос она узнала бы из тысячи других:
— 54 с четвертью.
Девушка не подскочила и сохранила невозмутимое выражение лица только лишь благодаря многолетней практике. Но все равно вздрагивает, повернув голову и увидев мужа, который оглядывал их компанию с легким любопытством. И, как ей показалось, ее — особенно.
— Верно! — первым отмирает Дэни, немного раздосадованный тем, что его кто-то опередил, — 54 и 25 сотых. Мираэль, это же правильно?
— Да, милый. Правильно, — рассеянно отзывается девушка, снова не в силах отвести взгляда от мужа.
— О! Позвольте я вас представлю! — с необыкновенным рвением предлагает Анри Дюваль, — Это его светлость граф Аттавио Тордуар. Граф, эта очаровательная девушка — учительница из семьи Копш, Мираэль Дэрташ. Очаровательное создание! Не правда ли?
Если Аттавио и удивляется звучанию своей мещанской фамилии, то не показывает и виду. Хотя наблюдательная Мира все же замечает в его глазах тот особый блеск легкой раздражительности, знакомый ей еще из прошлого. И внутренне сжимается, привычно страшась брезгливого неудовольствия, от которого больно не физически. Сердцу больно.
Тем не менее ничего такого мужчина себе не позволяет. только говорит, коротко и емко:
— Рад.
Девушка на секунду задерживается дыхание, но тоже кивает. И отворачивается.
Теперь же она радуется, что ее вроде как позорно, указывая на ее место в доме, усадили за детский стол. За ним оказывается еще трое, помимо Лауры и Дэни, ребят, а также две женщины средних лет — гувернантки. Мира с удовольствием вступает с теми в разговор, не забывая бдительно следить за своими подопечными. Но она все-таки вышколила их на «отлично» — поэтому ведут те себя не в пример лучше, чем другие дети и даже некоторые взрослые. И потому и приборами пользуются безошибочно, и ни одного пятнышка не ставят, вкушая блюда степенно и аккуратно. А разговаривая, не повышают голоса и не вертятся.
После ужина — возвращение в зал, где уже оперативно обновили напитками и закусками в виде десертов и фруктов стола, а музыканты снова играли — уже куда как более громче и бодрее, как будто призывая начать очередную часть светского вечера — танцы.
Но большинство гостей после еды все же решают занять себя небольшой прогулкой. Поэтому, несмотря на прохладную погоду и небольшую морось, и женщины, и мужчины выбираются наружу, чтобы просто пройтись на воздухе. Благо, территория и ровные дорожки вокруг особняка Копш вполне позволяют это, а скромное и потому уютное и даже романтичное освещение только добавляет какой-то особой и потаенной атмосферы.
Такой возможностью немного развеяться и скинуть надлежащую строгость решают воспользоваться и дети. Пользуясь тем, что взрослым как бы было сейчас не до них, они бросаются на детскую площадку — с качелями, миниатюрной каруселью и горкой с лесенкой. Мира предлагает гувернанткам отдохнуть, пока та сама побудет с ребятами, и те, утомленные непривычным для них вечером, с радостью соглашаются, заняв своеобразный пункт наблюдения на веранде, откуда площадка оказывается прекрасно видна. Для Мираэль же это не сложно — всего-то на три головы больше, какая уж тут помеха? Зато на свежем воздухе, да в приятной для нее детской компании, чье птичье воркование и любопытные вопросы были привлекательней официоза взрослых бесед и обсуждения свежих слухов, она могла без проблем сама расслабиться и отвлечься.
Да и под зонтиком не страшно. А в теплом осеннем пальто — очень даже комфортно. Только ножки в туфельках быстро замерзают, поэтому, чтобы согреться, она неспешно бродит вокруг площадки, иногда окликая того или иного ребенка, чтобы тот был поаккуратнее.
Но не так уж она была и занята, отслеживая передвижения и игры детей, чтобы не заметить приближение хорошо знакомой фигуры. Вот и отвлеклась… Вот и отдохнула…
К сожалению, далеко не все разделяют ее желание побыть просто в стороне.
В сумерках эта фигура кажется особенно грозной и величественной. Широкий разворот плеч и мощная фигура не достается просто так — подобное телосложение зарабатывается трудом, причем тяжелым. И даже разбогатев, этот мужчина никогда не чурался физической работы — поэтому далеко не всегда сидел за счетами, да штудируя учетные книги. С титулом, разумеется, именно эта деятельность стала преобладающей, как и постоянная инспекция по мануфактурам, лавкам и портам, в которых швартовались его корабли, но вряд ли это сильно повлияло на него. Аттавио не поправился, не заплыл,
