– Есть! – ответил тот и скрылся с десятком палестинцев в чердачном проеме.
Под ногами Сарматова, крадущегося по узкому наружному карнизу, разверзлась панорама горящего, кричащего от боли и ужаса города. Совсем близко пронеслась тройка «Фантомов», и внизу снова прогрохотали взрывы. Тугая взрывная волна едва не сорвала майора с карниза, но он успел прижаться спиной к раскачивающейся, грозящей рухнуть стене.
Карниз выходил на площадку, больше похожую на сад, заставленный огромными кадками с растущими в них деревьями. Перемахнув через парапет, Сарматов пополз между ними…
Обнаружив двух вооруженных людей, он затаился и стал наблюдать за ними.
Вероятно, увидев что-то интересное, один из них громко позвал товарища и, не дожидаясь, когда он подойдет, свесил голову с парапета. Не успел тот сделать и нескольких шагов, как в его горло воткнулся нож, брошенный Сарматовым… Подойдя к смотрящему с парапета, майор положил руку на его плечо, и, когда тот повернулся, он увидел перед собой незнакомого человека в палестинской форме. Выхватив из его рукава гранату, он дернул за чеку. Так, с гранатой в руке, незнакомец перелетел через парапет и скрылся в горящем пекле улицы…
У конца чердачного марша Сарматов наткнулся на Бурлака и Силина.
– Хаутов всех вытурил с чердака на крышу, – сообщил Бурлак, зажимая рукой окровавленный бок. – Нас к тебе послал на всякий случай…
– На крышу еще выходы есть? – спросил Сарматов.
– Есть, но все они блокированы «черными» и нашими мужиками! – ответил Силин.
– Ну, тогда пойдем доигрывать «Вальс Мендельсона»! – усмехнулся Сарматов и решительно шагнул в проем чердака.
Оглядевшись среди горящих чердачных перекрытий, он подошел к вентиляционной шахте и, осмотрев ее, обратился к Силину:
– Громыхала, дай пару громыхалок!..
Тот протянул две «лимонки».
– Укройтесь, мужики! – приказал Сарматов и, подождав, пока они скроются за дверным проемом, бросил к стене шахты гранату.
Ее взрывом из стены вырвало кусок, в образовавшемся проеме стала видна ведущая вверх металлическая лестница.
– Как громыхнет на крыше, так сразу выскакивайте! – приказал Сарматов бойцам и первым полез по лестнице вверх.
На крыше, укрывшись за бетонным кубом лифтовой шахты, топтались трое с «узи». Они держали под прицелом чердачные выходы. Но Сарматов появился на выходе из вентиляционного люка за их спинами.
Взрывом «лимонки» двоих отбросило друг от друга. Сразу же после отгремевшего взрыва в чердачном проеме появились Силин и Бурлак, а с другой стороны вывалилась орава кричащих палестинцев.
Третий из парней с «узи», оставшийся невредимым, оценив обстановку, с тоскливым и протяжным криком бросился через парапет вниз…
Заглянув за одну из лифтовых шахт, Бурлак жестом подозвал Сарматова. У бетонного куба склонилась над рацией одинокая фигурка, одетая в желтую майку с изображением Микки-Мауса на спине, белые джинсы и кроссовки.
– «Пианист»! – прошептал Бурлак, хватаясь за нож.
Сарматов приложил к губам палец и незаметно подкрался к «пианисту». Что-то прокричав в микрофон передатчика, тот поднялся и вздрогнул, ощутив на шее лезвие ножа. Сарматов развернул его и вдруг отшатнулся. Перед ним стояла хрупкая, тоненькая девушка, почти подросток. Опустив безвольные руки, она смотрела мимо Сарматова на горящий город, и в ее миндалевидных глазах отражалось пламя пожаров на фоне зловещего закатного неба.
– Господи, дочь Давидова, тебя же расстреляют! – воскликнул Сарматов по-английски, пытаясь заслонить девушку от набежавших, рвущихся к ней солдат-палестинцев.
Девушка передернула плечами, откинула со лба прядь коротко стриженных волос и, не удостоив Сарматова взглядом, ответила также по-английски:
– Сладко умереть за Родину…
– Что? – вырвалось у Сарматова по-русски.
При звуках русской речи голубая жилка на тонкой, открытой шее девушки начала пульсировать сильнее, а с ее губ слетела ответная фраза, произнесенная на чистейшем русском языке:
– Сладко умереть за Родину…
– Ни фига себе! Ты русская, что ли? – вытаращил на девушку глаза Силин.
Она не ответила, лишь печальная улыбка искривила уголки ее по-детски припухлых губ.
Алан склонился к Сарматову и прошептал ему на ухо:
– Палестинцы требуют отдать девку им…
Сарматов круто развернулся и, положив руки на автомат, в упор посмотрел на галдящих, точно стая ворон, палестинцев. Рядом с ним встали плечом к плечу Бурлак, Алан, Силин, Шальнов, Прохоров, Харченко. Под их взглядами палестинцы стушевались.
В окружении «архаровцев» Сарматова девушка отрешенно спустилась по лестничным маршам вниз мимо горящих коридоров, офисов и квартир. На одной из лестничных площадок среди обугленных трупов сидели и лежали раненые: старики, женщины, дети.
Сарматов повернулся к идущим позади палестинцам:
– Помогите раненым, а пленную доставим мы!
Один из палестинцев, по-видимому, старший, вскинул ладонь к каске:
– Слушаюсь, господин майор!
Едва они вышли из подъезда дома, как меж горящих домов в небе появились черные силуэты «Фантомов».
– Славяне, мордой в землю! – крикнул Сарматов и завалил «пианистку» на асфальт.
Когда пронеслась взрывная волна и перестали падать куски железа, асфальта и бетона, он помог девушке подняться и показал на виднеющийся между двумя многоэтажными зданиями кусок горящей улицы, по которой только что прокатился огненный смерч.
– Уходи! – коротко обронил Сарматов.
Она непонимающе посмотрела на него.
– Блин! – рявкнул Бурлак. – Уходи, сопля зеленая!.. Затыришься среди «черных»…
Девушка смотрела на горящую, захлебывающуюся болью улицу, а потом по-русски спросила, глядя Сарматову в глаза:
– Туда?..
– Туда – к ним! – показав на улицу, жестко произнес он и уже более дружелюбно добавил: – И пусть хранит тебя твой еврейский бог!..
Печальная улыбка снова тронула уголки ее губ, и, удостоив Сарматова долгим взглядом своих бархатных карих глаз, девушка медленно пошла к просвету между домами.
Сарматов и «архаровцы» молча смотрели ей вслед.
В какой-то момент ее тоненькую фигурку обрисовал острый луч закатного солнца, и она будто растворилась в его золотом сиянии.
Тем временем в створе горящих домов снова появились «Фантомы»…
– Ложись! – заорал Сарматов, услышав уже до тошноты знакомый, леденящий кровь свист приближающихся ракет.
Вслед за «Фантомами» между зданиями прокатился огненный вал. Вздыбилась и содрогнулась земля, некоторое время продолжая дрожать крупной дрожью, и долго еще сыпались с неба камни и горящие головешки.
