моря, о котором Салех, впрочем, понятия не имел — это как-то спокойнее, а деньги, обещанные нанимателем со шрамом, те же…
Всё действительно прошло без сучка, без задоринки. Слуга нанимателя, сопровождавший их до нужного дома, расправился со сторожем, скучавшем на крыльце, поразив его в гортань ловким броском ножа. Не успело тело упасть на ступени, как убийца бесшумно подскочил к нему, подхватил подмышки и указал спутникам на дверь — «Вперёд!» Двое подельников Салеха, выхватив из-под лохмотьев ножи, кинулись в дом; сам же он подхватил ещё дёргающееся тело за ноги и помог оттащить в тень за крыльцом. Слуга, сделав на прощание угрожающий жест, скрылся во тьме, а Салех, с облегчением переведя дух, занялся полезным и привычным делом — обшарил карманы убитого сторожа, после чего забился в поглубже в тень, но так, чтобы иметь возможность видеть всё, что происходит на улице перед особняком.
Ожидание не затянулось. Сначала в доме послышалась возня, потом короткий женский вскрик (Салех, услыхав его облился холодным потом), затем что-то шумно упало — и на крыльце возникли двое, волокущих извивающийся свёрток, из которого доносилось невнятное мычание. Не задерживаясь ни на один лишний миг, все трое кинулись прочь, стараясь держаться в тени стен зданий, и спустя несколько минут уже стояли возле арбы. Мужчина со шрамом ждал их, как и было уговорено, возле арбы с высокими колёсами, запряжённой ослом. Он отодвинул уголок ковра, чтобы лунный свет падал на лицо похищенной. Салеху на миг тоже захотелось увидеть её, для чего следовало сделать шаг вперёд и вытянуть шею, чтобы заглянуть через плечо чужака — но, встретившись взглядом с бдительным слугой, под абой которого — Салех помнил это, — прятался нож, на котором, наверное, ещё не высохла кровь убитого сторожа, он оставил эту мысль.
Наниматель остался вполне доволен увиденным. «Хвала Аллаху, она самая!» — буркнул он и кивнул слуге: «Расплатись с собачьими детьми, и пусть навсегда забудут то, что произошло сегодня!» Наступал самый сладостный миг ночного предприятия (не считая обшаривания карманов убитого) — расчёт. Слуга, недовольно бурча, принялся копаться в складках своей абы, нащупывая кушак, в котором полагалось носить кошель с монетами. Оборванцы в предвкушении получения платы, столпились перед ним — и не упустили момент, как человек со шрамом извлёк из-под одежды нож и пустил его в ход.
Салех умер последним — «наниматель» распорол ему ножом печень, предварительно зажав рот жёсткой, как подошва бродяги, ладонью. Спазм дикой боли пронзил тело оборванца, и, уже погружаясь в кровавую тьму, он успел увидеть, как человек со шрамом дождался, когда слуга начнёт и сзади, мягким и стремительным, словно кошачьим движением перехватил своей джамбией ему гортань. После чего — уселся на козлы и скрылся в лабиринте александрийских улочек, оставив на древней брусчатке кровавые лужи да четыре остывающих трупа.
* * *
Средиземное море,
близ порта Александрия
Утро только-только позолотило небо на востоке, над морем, когда утренний бриз вынес прочь из александрийской гавани старенькую парусную шхуну, совершавшую рейсы между сирийским Триполи, Александрией и греческими портами. Контрабанда была столь же привычным грузом на её борту, как и пассажиры самого сомнительного вида — а потому, капитан, пожилой, седовласый, с жёсткими, как у моржа, усами, грек, предпочитал даже не смотреть в сторону единственной каюты, где находился его нынешний пассажир со своим грузом. Каюта эта принадлежала самому капитану, но мужчина лет сорока пяти — пятидесяти европейской наружности, высокий, очень смуглый, с приметным шрамом на левой щеке, занял её без лишних разговоров для своей спутницы — скорее уж, пленницы, если судить по некоторым деталям, не укрывшимся от внимательного взора старого моряка. Впрочем, это было, конечно, не его дело — документы пассажир предъявил очень похожие на настоящие, паспорта подданного королевства Италия и его супруги, а что сама супруга выглядела подозрительно сонной, словно опоенной настоем опия, едва держалась на ногах и за всё время ни разу с те пор не показалась из каютки — так это не его дело, тем более, что наниматель заплатил щедро и, к тому же, вперёд, обещая солидную премию, если они прибудут в пункт назначения, в греческий Пирей в оговоренный срок. В том, что эти деньги не пролетят мимо его кармана,капитан не сомневался. Погоды стояли отменные, четырёхбалльный ветер, несущий запах горячего песка из Сахары, исправно наполняет паруса, такелаж и рангоут в полном порядке, матросы, два египтянина и грек с острова Крит, бегают как подсоленные, а в уголке, отгороженном капитаном для себя в кубрике, дожидается своего часа бутыль с греческой водкой друзик — что ещё нужно настоящему морскому волку, чтобы почувствовать себя совершенно удовлетворённым?
Покидая порт, шхуна прошла мимо бортами с русским клипером, стоящим на бочке на внешнем рейде Александрии, и капитан невольно залюбовался изящным, остроносым силуэтом с высокими, слегка отклоненными назад мачтами. Капитан знал, что клипер задержался в Александрии на пути с Тихого Океана, через Индийский, красное море, потом Суэцким каналом и далее, через Гибралтарский пролив, мимо бессильно уставленных на море пушек британской цитадели -и на север, в Россию, в Петербург. Это был обычный маршрут русских крейсеров, преподавших недавно унизительный урок владычице морей, Британской Империи. Впрочем, теперь уже бывшей владычице — ничего не поделаешь, мир неузнаваемо изменился и теперь уже никогда не будет прежним, и Юнионг Джеку придётся потесниться на океанских просторах, где он безраздельно властвовал не одну сотню лет.
Капитан усмехнулся собственным мыслям и помахал рукой вахтенным матросам, скучающим на полубаке клипера. Те ответили и крикнули что-то явно дружелюбное. Русских капитан уважал — недаром его прадед, уроженец Архипелага, состоял в эскадре греческих корсаров, которых Россия вооружала против извечного врага его народа, Османской империи. Правда, сейчас между османами и русскими мир, и всякий моряк в любом средиземноморском порту знает о славной битве, которую дала турецкая эскадра англичанам здесь, на самом рейде Александрии — но знают они и о том, что на мостиках османских броненосцев стояли русские капитаны и из орудий палили русские комендоры! Да, северный медведь пришёл на Восточное Средиземноморье всерьёз и надолго; он уже подгрёб под свою тяжкую лапу главную судоходную артерию этой части мира, Суэцкий канал — и даже, как поговаривали в портовых тавернах, обосновались на берегах Красного моря, устроив там военно-морской пост и угольную станцию для своих судов, направляющихся на Тихий Океан
