той лесной тропе, ведущей в неизвестном направлении. И он пошёл. Ни страха, ни тревоги не было в его лице, даже грусти или задумчивости. Его ноги несли прямо, не сбивая ни шагу с тропы.
Где-то через километр пройденного пути (который был даже не заметен Фёдору, ведь в тот момент в его глазах время шло иным чередом и имело не так уж и множество совпадений с внешним миром) дорожка, по которой он шёл всё это время, оказалась расчищенной, будто бы какой-то лесной житель с неистовым интересом расчищал её специально в надежде встретить хоть каких-то мимопроходимцев. И как раз – рядом, справа от дорожки была тропа, ведущая к небольшой покосившейся холупчонке, рядом с которой находился такой же покосившийся сарайчик с распахнутой дверью.
Фёдор в тот момент уже отошёл от того нападка небытия и забвения, которое поразило его совсем недавно. Он смотрел на ту холопу и крайне был заинтересован в том, чтобы узнать, что за человек построил дом посреди леса и зачем. Он еле себя сдерживал от того, чтобы пойти туда, но страх чего-то неизвестного не давал этого, однако ноги Фёдора снова перестали слушаться своего боязливого хозяина и какая-то неведанная сила направила его к тому месту, где стояла та самая холупа, вновь притупив сознание Фёдора. Он подошёл к ней и постучал в старую дубовую дверь, но никто не открывал ему, тогда он решил постучать второй раз, но по прежнему никто не собирался даже подходить к двери и прислушиваться к заблудшему человеку. Фёдор, постояв так и подождав ещё некоторое время в надежде, что кто-то откроет ему, решил, что лучше откроет дверь, если она не заперта, и сам посмотрит, что там и кто там.
–ведь может кому-то будет необходима помощь, – подумал он.
И он дёрнул её со всей своей силой, что аж крючок, на котором была заперта дверь, вылетел из своего места крепления с характерным звонким звуком. Дверь распахнулась с неприятным громким скрипом петель. Фёдор заглянул вовнутрь, но внутри никого не было. Перед ним лишь показалась одна единственная комната на весь дом, в которой справа у стены стояла кровать, около неё стол и на нём старинный серебрянный самовар, слева, в красном углу красовалась икона Божией Матери, а справа от двери был развешен чеснок.
–бедненько, – подумал Фёдор, но тут же удивился, каким образом дверь была заперта на крючок изнутри. Но так и не найдя ответ на этот вопрос, он прикрыл дверь и пошёл посмотреть сарай, надеясь, что там-то кто-то, да будет. Но подойдя к нему, заглянув внутрь, он увидел темноту, ещё большую, чем в доме, лишь свет из маленького окошка освещал тёмное холодное помещение. В самом сарае тоже было довольно пусто, но в его конце стоял сундук, на котором лежала почётная грамота "лучший лесник Петербурга…", а на стене красовалось висевшее ружьё. Фёдор подошёл к нему, снял его с гвоздя, на котором оно висело и начал разглядывать, оборачиваясь иногда назад, чтобы вовремя, если что, повесить ружьё на место. Фёдор переломил ствол, чтобы посмотреть, есть ли патроны в нём, но там патронов не оказалось – оно было разряжено. Тогда он решил открыть сундук, посмотрев его содержимое, держа ружьё в руках. Он аккуратно левой рукой снял с сундука лежавшую на нём застеклённую грамоту и приоткрыл его – благо сундук был не заперт. Открыв его окончательно, Фёдор увидел в нём лежавшую старую рваную красную рубашку, пару охотничьих ножей и две коробки патрон. Фёдор взял штук пять патронов для ружья, положив их в карман и закрыл сундук. Он обратно поставил грамоту тихо, как будто опасаясь чего-то, и чуть спеша, стараясь издавать как меньше звуков, покинул это место.
Он шёл по уже тёмной дорожке, но теперь он шёл уверенно ровной походкой солдата, не сбивая шаг, маршируя прямиком к своей цели. Его цель была проста и одновременно крайне небезопасна – спрятать ружьё и патроны где-то в хорошем и главное запоминающимся месте. Он шёл и постоянно разговаривал сам с собой как в бреду, что тот разговор, пусть и очень тихий, но был похож на разговор двух совершенно разных людей.
–я жил всё это время беспросветной пустотой, меня постоянно окутывала тьма, вся моя жизнь и есть бесчётное количество неудач и преград. Меня абсолютно никто не понимал, я всегда был один, а каждый удар в моё сердце только укреплял меня и лепил из меня человека. Да, человека, точно, самого что ни на есть естественного человека! Но сейчас настало время понять, кто я есть в этом мире и чего стою, и решить судьбу, взять свою жизнь в кулак.
Ночной свет луны ярко освещал ветки давно безлистных деревьев, его тусклые лучи опрокидывались на снег, окутывая и погружая уставшую Землю в ночь, готовя её к новому дню. Лесную тишину, бродящей между деревьев, прерывал только чуть слышный ветер и шаги Фёдора по мёрзлому хрустящему снегу. Шаг его был монотонным, даже спустя время не менял своего темпа ни по какой причине. Но сквозь разговоры с собой он подошёл к выходу из леса – к пустырю, откуда уже виднелись высотные дома, в которых спали своим непрерывным крепким сном сотни людей.
–где, где же спрятать? – задавался вопросом Фёдор, бормоча себе под нос в диком, внезапно окутавшем его волнении.
Но справа от него, в километре, был теплопровод, ведущий горячую воду в дома.
–вот тут место хорошее.
Он подошёл к нему и перелез на другую сторону. То место было заросше огромным количеством кустов, куда, по мнению Фёдора, никто не сможет пробраться. Он выложил патроны из кармана под трубу, потом ружьё, прикрыл это всё снегом и утрамбовал. Спустя пару минут он встал, так же перелез через трубу и пошёл в том же темпе, что следовал и до этого. Теперь он шёл домой. Он решил, что нужно отоспаться хорошо, чтобы встретить новый день в хорошем самочувствии. Он так прошагал, ничуть не устав, пару километров до своего жилища. Зайдя в подъезд, после и в дом, он вдруг, совсем неожиданно для себя вспомнил, что у него где-то валялась вырезка из Библии, но благо думать ему сталось совсем не долго и вспомнил он о её нахождении быстро – она была под кроватью, куда он сам положил её месяц назад. Он, даже не раздеваясь, пошёл в спальню, залез под кровать и достал ту самую вырезку. Она вся была видно неаккуратно вырвана, скорее
