уху, она односложно отвечала матери. На том конце бушевали эмоции, Лёха краем уха уловил гневные нотки в голосе, а здесь, в уютном кафе, царило спокойствие и неспешность.
— Мама, в который раз повторяю тебе, я не приеду ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Валентине Петровне так и передай. Я теперь в Москве и беспокоить меня по этим вопросам больше не надо. У меня всё хорошо, папе привет, — тонкий девичий пальчик отрубил связь, разговор был окончен.
— Почему ты так с ней разговаривала? Это же мама, она за тебя волнуется, — попытался надавить Лёха.
— Моя мать за меня не волнуется, она меня с детства боится. А звонила она, потому что так нужно, для галочки, понимаешь?
— Нет, — искренне удивился Лёха, — не понимаю.
Мила тяжело вздохнула, она и сама не понимала, почему так. Но с самого раннего детства, насколько она себя помнила, её мама Галя была образцом ледяного равнодушия и отстранённости. Все родительские обязательства по уходу и заботе о дочери она выполняла, и даже иногда перевыполняла, но никогда у мамы и дочки не было душевной теплоты и близости. Папа был другим, он баловал с улыбкой, гладил по головке, брал на руки и крепко обнимал. Мама же наоборот, при малейшем намёке на сближение, сразу же убегала, отстранялась, находила миллионы поводов и причин не прикасаться к дочери.
У Милы сформировалось уверенное ощущение, что мать её реально боится. Много раз она пыталась заглянуть Галине в глаза, понять, есть ли там любовь, где она прячется, почему невинные поцелуи, которыми родители во дворе щедро осыпают своих малышей, ей, родной дочке Милочке совершенно не доступны. Но мать была закрыта, будто сто преград скрывали от Меланьи сердце её родительницы. Папулю она видела насквозь, часто сидела у него на коленях, держа детскими ладошками щетинистые щёки и разглядывая искорки в родных глазах. С мамой такое было недоступно. Мама её любила только словами и действиями. Контакта не было.
— И не поймёшь, там всё сложно, я сама не знаю, почему так. У тебя с мамой хорошие отношения? — задала она вопрос, переводя разговор в другое русло.
— Моя мама погибла, когда мне было пять. Отца изначально не было. Я с бабушкой рос, а потом и она умерла. Пять лет в детдоме, теперь улица, у меня нет родных. Никого.
— Прости, — пожалела Мила Лёшку. Теперь она понимала, почему он так напрягся по вопросу её отношений с родителями. — Теперь у тебя есть я, — улыбнулась ему Мелана, — не зря же я тебя встретила в первый же день приезда. Не переживай, мы справимся.
— Конечно, — бодрым голосом отозвался Лёха, — мне с тобой ничего не страшно. Антиквар нас уже накормил ужином, хотя тут ещё и на вечерний киносеанс хватит, и на мороженое, пойдём кутить? — его серые глаза вопрошающе хитро улыбались и ждали ответа.
— А почему бы и нет? Только давай я собаку в хостел завезу и свободна.
— Она нам может помешать?
— С ней будет не очень удобно, — ребята дружно расхохотались, заплатили по счёту и повезли сумку с чучелом таксы в хостел.
Оттуда Лёха повёл Милу в кинотеатр, стоящий неподалёку. Накупив попкорна и газировки, они пошли в уютный кинозал на самый последний ряд. Народу в этот час было совсем мало, показывали боевик про какого-то супергероя, но ребятам было не до фильма. Там, на самой галёрке, они прекрасно провели время, а после сеанса Лёха проводил Милу до её временного пристанища.
— У меня квартира свободная, я сейчас один живу, — сказал парень как бы невзначай.
— Вот и иди в свою квартиру, — в шутку толкнула его Милка и захохотала. Лёха накрыл её рот прощальным поцелуем и, помахав вслед рукой, подождал, пока она скроется в дверях хостела.
Мелана прошла по пустому холлу, с мечтательной улыбкой. На лестнице на второй этаж её нагнала вахтерша и сразу накинулась с обвинениями:
— Это ты сегодня в одноместный заселилась? В тридцать первый на втором этаже?
— Я, — не понимая с чего такой агрессивный тон, ответила девушка.
— А с того, что собаки в хостеле запрещены, а ты похоже свою без разрешения протащила, — пожилая женщина в синем форменном халате злобно сверкала глазами, не желая даже и слушать оправданий.
— Но у меня нет собаки, это какая-то ошибка, — Мила попыталась вставить своё слово, но вахтерша, как танк двигалась к её номеру.
— Открывай, сейчас посмотрим, что у тебя там за псина.
Пожав плечами Мила достала ключ из кармана и, отперев замок, впустила женщину вперёд себя. Комната была пустой. Дорожная сумка и рюкзак на полу, чёрный мешочек с картами на кровати, тапки возле двери. Вахтерша проверила шкаф, в который Мила ещё не успела ничего повесить, заглянула под кровать, под стол, даже выглянула в окно.
— Странно, — удивлённо заключила она, — ну извини тогда, завтра с твоими соседями поговорю, это они на вой собачий жаловались. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — пожелала в ответ Мелана и закрыла дверь за женщиной.
Девушка сняла верхнюю одежду, взяла гигиенические принадлежности и вышла в душ, который был в конце коридора. Здорово, что она так поздно пришла, никакой очереди, практически все спят. Мила встала под горячие струи воды, смывая с себя насыщенный событиями первый день в столице.
Ведьмин пёс
Ночью Мелану разбудило непонятное шуршание, ворчание и поскуливание. Она открыла глаза и прислушалась. Ничего. «Показалось», — подумала девушка и, повернувшись на другой бок, снова начала проваливаться в сон. И тут неожиданно раздался долгий протяжный вой. Мила подскочила на кровати и обвела взглядом маленькую комнату. В том углу, куда она вчера поставила сумку с чучелом, явно кто-то был.
— Иди сюда, ну иди же, — позвала она.
Шуршание и возня прекратились, но никто не вышел. Тогда Мила встала сама и присела возле пакета. Оттуда на неё смотрели черные глазки пса-призрака. Полупрозрачное тело, свисающие вдоль морды уши и наполненный мольбою взгляд явно говорили о реальности происходящего. Девушка уже встречалась с призраками, и не один раз. Призраки были совершенно не страшные, но всех их объединяло одно — им нужна была помощь, чтобы уйти в другой мир.
