Фургон. Эмблер сразу все понял. Группа из так называемой «службы доставки», к услугам которой прибегали самые разные правительственные ведомства для выполнения щекотливых операций внутри страны. Когда речь шла о задержании агента-предателя или действующего на территории США иностранного оперативника, арест поручали произвести «службе доставки». Главным условием было то, что официальная система правосудия оставалась при этом в стороне. В этот холодный, промозглый январский день «посылкой», за которой примчались трое парней, был он, Харрисон Эмблер. Никто и не собирался вызывать местную полицию, никто не собирался ничего объяснять, никакой открытой конфронтации не планировалось — изъятие «объекта» должно было пройти быстро и незаметно.
Только теперь Эмблер понял, что совершил непростительную ошибку, когда явился сюда. Он позволил себе выдать желаемое за действительное. Больше таких просчетов быть не должно.
Думай.
А еще лучше — прочувствуй ситуацию.
Эмблер отдал оперативной работе два десятка лет и знал множество способов скрыться от преследователей. Однако при выборе средства в каждой конкретной ситуации он никогда не пользовался теми приемами, которые порой навязывают начинающим: «деревом альтернатив», логической решеткой и другими. Эмблер предпочитал не столько просчитывать ситуацию, сколько прочувствовать ее. Без импровизации агент неизбежно попадает в колею рутины, и тогда каждый его шаг становится для противника легко предсказуемым.
Он пробежал взглядом Коннектикут-авеню. Пути отхода были стандартно заблокированы с трех сторон: две группы перекрывали улицу справа и слева и одна заняла позицию перед Баскертон-Тауэрс еще до прибытия фургона. С двух сторон к зданию уже шли вооруженные люди в форме и в штатском. И что теперь? Можно попытаться прорваться в дом и найти запасной выход. Но такой шаг логичен, то есть предсказуем, а значит, необходимые меры уже приняты. Можно смешаться с толпой пешеходов и попробовать уйти в дальний конец улицы в расчете на неповоротливость агентов. Но и в этом случае шансы на успех слишком малы.
Хватит думать, приказал себе Эмблер. Единственный выход вырваться из ловушки — перехитрить противника.
Он внимательно посмотрел на шедшего впереди мужчину с карабином, лицо которого едва проступало из-за пелены дождя. И решение пришло: из всех возможных вариантов нужно выбрать самый опасный.
Эмблер сорвался с места и побежал к нему, к человеку с карабином.
— Почему так долго? Пошевеливайтесь, черт бы вас побрал! Он уже уходит! — Эмблер повернулся и ткнул пальцем в сторону вестибюля Баскертон-Тауэрс.
— Мы и так спешили, — огрызнулся мужчина с карабином. Двое других, как успел заметить Эмблер, были вооружены двенадцатизарядными пистолетами сорок пятого калибра. Не слишком ли, чтобы поймать одного беглеца? Впрочем, они ведь могли иметь и другой приказ. Не взять живым, а уничтожить.
Сутулясь и устало волоча ноги, Эмблер перешел через улицу к стоящему у тротуара фургону. В его распоряжении несколько секунд, пока вошедшие в вестибюль агенты не поймут, что их одурачили.
Он подошел к машине и помахал раскрытым бумажником, который принадлежал коротышке с Пэрриш-Айленда, словно демонстрируя удостоверение. Водитель вряд ли мог что-то рассмотреть, и успех в этом случае зависел от того, насколько убедительным получится жест. Стекло опустилось, и Эмблер увидел того, кто сидел за рулем: жесткий, настороженный взгляд, короткая мускулистая шея тяжелоатлета.
— Вы получили новые инструкции? — начальственным тоном спросил Эмблер и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Живым не брать. И почему так долго? Успели бы на минуту раньше, и все бы уже закончилось.
Секунду или две водитель молчал, потом глаза его сузились.
— Что вы мне показали? Я не рассмотрел. И вас не знаю.
В следующее мгновение Эмблер почувствовал, что его запястье словно попало в тиски.
— Я сказал, что не рассмотрел твое удостоверение, — злобно прохрипел водитель. — Покажи-ка мне его еще раз.
Эмблер сунул руку под куртку, где лежал отобранный у охранника на лодке пистолет, но верзила за рулем отличался не только силой и молниеносной реакцией, но и был отменно подготовлен. Не разжимая пальцы, он ударил по «П7» тыльной стороной кисти, и оружие полетело на землю. В ответ Эмблер вывернул запястье, рванул руку к себе и, используя предплечье в качестве рычага, нажал сверху.
Водитель вскрикнул от боли, однако хватку не ослабил. Эмблер заметил, что его правая рука исчезла под приборной панелью, где, очевидно, лежало какое-то оружие.
На мгновение он расслабился и, позволив наполовину втянуть себя в кабину, свободной левой рукой нанес точно рассчитанный, короткий удар в горло.
Человек за рулем отпустил его и подался вперед, вцепившись обеими руками в воротник. Глаза полезли из орбит, изо рта вырвался хрип — поврежденный хрящ не давал дышать. Эмблер распахнул дверцу и стащил верзилу с сиденья. Тот сделал несколько неуверенных шагов в сторону от фургона и свалился на землю.
Запрыгнув в кабину, Эмблер повернул ключ и тут же выжал газ. Отъезжая, он слышал крики агентов второй группы. Стрелять они, однако, не стали.
Кому сейчас не позавидуешь, подумал Эмблер, так это старшему группы: бедняге придется не только объяснить, как «объект» улизнул из-под носа, но еще и воспользовался для этого машиной группы. При всем том собственные действия Эмблера вовсе не строились на расчете или предвидении. Анализируя их сейчас, он понял, что все решило выражение лица агента с карабином — настороженное, напряженное и... нерешительное. Охотник еще не был уверен, что обнаружил дичь. Группу отправили на задание так быстро, что даже не успели снабдить фотографией. Предполагалось, вероятно, что Эмблер поступит как типичный беглец: побежит и обнаружит себя сам. Он же вместо того, чтобы драпать подобно зайцу, присоединился к гончим и тем спутал преследователям все карты.
Как ни хорош был фургон, Эмблер понимал, что через несколько минут автомобиль станет маяком, притягивающим к себе его врагов. Промчавшись несколько миль по Коннектикут-авеню, он свернул в переулок, где и оставил машину с работающим двигателем и ключом в замке. Если повезет, если приманка сработает, то ее кто-нибудь угонит.
Самыми безопасными для Эмблера были наиболее многолюдные места, такие, где жилые кварталы соседствуют с деловыми и торговыми, где есть посольства и художественные музеи, церкви, магазины и жилые дома. Где сильное пешеходное движение. Что-то вроде Дюпон-серкл. Расположенный на пересечении трех главных улиц города, этот район столицы всегда отличался повышенной человеческой активностью. Эмблер сел в такси, доехал до перекрестка Нью-Гэмпшир-авеню и Двадцатой улицы, вышел и быстро затерялся в заполнившей тротуары толпе. Он уже знал, куда направляется, но не спешил, стараясь не выделяться на общем фоне беззаботности.
Растворившись в гуще пешеходов, Эмблер не забывал об опасности. Взгляд его скользил по окружающим, выискивая малейшие, не заметные для других признаки слежки. В какой-то момент к нему вернулось прежнее чувство, всегда особенно обострявшееся в состоянии повышенной тревоги: стоило остановить взгляд на прохожем, как перед ним будто открывалась страница чужого дневника.
