пока они не будут объявлены виновными, если арест будет признан необходимым, то все жестокости, не являющиеся необходимыми для обеспечения безопасности личности заключенного, должны строго пресекаться законом.
Статья 10. Никто не может подвергаться беспокойству из-за своих взглядов, в том числе религиозных, если их проявление не нарушает установленный законом общественный порядок.
Статья 11. Свободное общение идей и мнений является одним из наиболее ценных прав человека. Каждый гражданин может, соответственно, свободно говорить, писать и печатать, но несет ответственность за такие злоупотребления этой свободой, которые будут определены законом.....
Статья 17. Поскольку собственность является неприкосновенным и священным правом, никто не может быть лишен ее, кроме случаев, когда общественная необходимость, определенная законом, явно требует этого, и то только при условии, что владелец предварительно получил справедливое возмещение.34
Даже в этом утверждении демократических идеалов оставались некоторые недостатки. Во французских колониях Карибского бассейна рабство сохранялось до тех пор, пока Конвент не отменил его в 1794 году. Новая конституция ограничивала избирательные права и право занимать государственные должности только теми, кто платил определенный минимум налогов. Гражданские права по-прежнему не предоставлялись актерам, протестантам и евреям. Людовик XVI не дал согласия на принятие декларации, мотивируя это тем, что вызовет новые волнения и беспорядки. Парижанам оставалось лишь принудить его к согласию.
V. В ВЕРСАЛЬ: 5 ОКТЯБРЯ 1789 ГОДА
Весь август и сентябрь в Париже происходили беспорядки. Хлеба снова не хватало, домохозяйки дрались за него в булочных. Во время одного из таких бунтов булочник и муниципальный чиновник были убиты разъяренными жителями. Марат призвал к походу на Собрание и королевский дворец в Версале:
Когда общественная безопасность находится под угрозой, народ должен вырвать власть из рук тех, кому она доверена.... Посадить эту австрийку [королеву] и ее шурина [Артуа] в тюрьму.... Схватить министров и их клерков и посадить их в кандалы.... Убедитесь, что мэр [бедный, приятный, любующийся звездами Бейли] и его лейтенанты; держите генерала [Лафайета] в поле зрения и арестуйте его подчиненных.... Наследник престола не имеет права на ужин, в то время как вам нужен хлеб. Организуйте отряды вооруженных людей. Маршируйте к Национальному собранию и немедленно требуйте еды..... Потребуйте, чтобы беднякам страны было обеспечено будущее за счет национального вклада. Если вам откажут, вступайте в армию, берите землю и золото, которые зарыли негодяи, желающие примириться с голодом, и делите их между собой. Снять головы с министров и их прислужников. Настало время!35
Напуганный шумом и беспорядками в Париже, а также массовыми демонстрациями в Версале, Людовик вернулся к совету своих министров - привлечь солдат, еще не тронутых революционными идеями, для защиты его самого, его семьи и двора. В конце сентября он послал в Дуэ за Фландрским полком. Он прибыл, и 1 октября королевский Гард дю Корпус приветствовал его банкетом в оперном театре дворца. Когда появились Людовик и Мария-Антуанетта, войска, полупьяные от вина и видимого величия, разразились бурными аплодисментами. Вскоре они заменили национальные трехцветные эмблемы на своих мундирах кокардами цветов королевы - белыми и черными; в одном из отчетов говорилось, что отброшенные цвета, теперь уже дорогие Революции, впоследствии топтались под ногами танцующих.36 (Мадам Кампан, первая фрейлина при королеве и очевидец, отрицала эту деталь.37)
По мере того как эта история доходила до Парижа, она все более расширялась, и к ней добавилось сообщение о том, что под Мецем собирается армия, намеревающаяся двинуться на Версаль и разогнать Собрание. Мирабо и другие депутаты осудили эту новую военную угрозу. Марат, Лустало и другие журналисты потребовали, чтобы народ заставил королевскую семью и Собрание переехать в Париж, где они могли бы находиться под бдительным присмотром населения. 5 октября рыночные женщины города, не понаслышке знавшие о нехватке продовольствия, возглавили бригаду, которая двинулась на Версаль, расположенный в десяти милях от города. По мере продвижения они призывали мужчин и женщин присоединиться к ним; тысячи присоединились. Это не было трагическим или мрачным шествием; его приправлял задорный французский юмор: "Мы вернем булочника и жену булочника, - кричали они, - и мы будем иметь удовольствие услышать Мирабо".38
Прибыв в Версаль под проливным дождем, они бессистемно собрались в количестве восьми тысяч человек перед высокими воротами и железным тыном королевского дворца и потребовали доступа к королю. Делегация отправилась в Собрание и настояла на том, чтобы депутаты нашли хлеб для толпы. Мунье, председательствовавший в то время, отправился с одной из делегаций, красавицей Луизон Шабри, к Людовику. Увидев его, она так задохнулась от волнения, что смогла только воскликнуть: "Больно!" - и упала в обморок. Когда она пришла в себя, Людовик пообещал ей найти хлеб для мокрой и голодной толпы. Уходя, она попыталась поцеловать его руку, но он обнял ее, как отец. Тем временем многие привлекательные парижанки смешались с фламандскими войсками и убедили их, что джентльмены не стреляют в безоружных женщин; несколько солдат забрали голодных сирен в свои казармы и дали им еду и тепло. В одиннадцать часов вечера Лафайет прибыл с пятнадцатью тысячами национальной гвардии. Его принял король, пообещал ему защиту, но вместе с Неккером посоветовал ему принять требование народа, чтобы он и королева переехали жить в Париж. Затем, обессиленный, он удалился в отель де Ноай.
Рано утром 6 октября изможденная, разъяренная толпа влилась через случайную щель в воротах во двор дворца, и несколько вооруженных людей прорвались по лестнице в апартаменты, где спала королева. В нижнем белье и с дофином на руках она бежала в комнату короля. Дворцовая охрана оказала сопротивление вторжению, и трое из них были убиты. Лафайет, пришедший с опозданием, но услужливый, утихомирил беспорядки заверениями в согласии. Король вышел на балкон и пообещал переехать в Париж. Толпа кричала "Vive le Roi!", но требовала, чтобы королева показала себя. Она показалась, и стояла на своем, когда один человек из толпы направил на нее мушкет; его оружие было отбито теми, кто был рядом с ним. Лафайет присоединился к Марии-Антуанетте и поцеловал ей руку в знак верности; смягчившиеся мятежники поклялись любить королеву, если она приедет и будет жить в столице.
Ближе к полудню образовалась небывалая в истории процессия: впереди Национальная гвардия и королевский корпус, затем карета с королем, его сестрой мадам Елизаветой, королевой и двумя ее детьми, затем длинная вереница повозок с мешками муки, затем торжествующие парижане, некоторые женщины сидели на пушках, некоторые мужчины держали на пиках головы убитых дворцовых стражников; в Севре они останавливались, чтобы напудрить и завить эти головы.39 Королева сомневалась, что доберется до Парижа живой, но в ту
