сильно сжать ноги, чтобы утихомирить эту сладкую боль. Но я этого не сделала. Я вообще не смогла ничего сделать, потому что Максим сразу же отдёрнул свою руку и даже слегка отшатнулся от меня.
А я… я точно была не в себе…
…Я перехватила его ладошку и поднесла её к своим губам. Облизав его указательный палец, тот палец, который касался меня ТАМ несколько секунд назад, я хрипло прошептала.
— Теперь я знаю вкус и аромат своего желания. Хочу попробовать и твой… вкус.
На его лице появилась растерянность, которая вмиг поменялась на показную самоуверенность, а затем он отвернулся от меня и резко встал с лавочки. Так резко, что чуть не упал, но успел быстро ухватиться за костыль.
Я опустила взгляд на его спортивное трико и увидела то, отчего моё сердце подпрыгнуло в груди и ускорило свой бешеный ритм.
— Как бы ты не сопротивлялся, но ты меня хочешь, так же как и я тебя, но…
— Я хочу не тебя, — грубо перебил меня Максим, — а то, что ты мне так похабно предлагаешь… Как только самой…
— Знаю, знаю! Уже проходили — как мне не стыдно и всё в этом роде, — возбужденно прошипела я, — а знаешь, мне совсем не стыдно. Я безумно тебя хочу и не скрываю это. По мне так лучше играть в открытую, чем прятаться под маской безразличия и лжи.
— Вот именно играть. Это ключевое слово! — серьезно сказал Максим, — Привыкла играть с людьми как с куклами, вот и заигралась. Да так заигралась, что уже и границ не видишь. Ты мне омерзительна, а мое желание — лишь безусловный рефлекс на кусок доступного женского тела, не больше.
Я подскочила с лавочки и прокричала.
— Кусок доступного женского тела, говоришь! Да как… как ты вообще… такое…
Я не смогла договорить, по щекам крупными каплями покатились слезы, а к горлу подкатил ком. Меня начало колотить от обиды и разочарования. Сжав руки в кулаки, я приблизилась к молодому человеку и, всхлипывая, проговорила.
— Ты… ты не имеешь право… так обо мне говорить.
Максим отступил от меня на шаг и напряженно сказал.
— Какое поведение — такие и слова. И отцепись уже от меня. Ты мне… не приятна. В другой жизни, я бы и близко не подходил к таким как ты, а тут мне деваться некуда. Поэтому можешь не устраивать показательные истерики, толку от них всё равно не будет.
Переполняемая обидой и разочарованием, я подлетела к Максиму и со всего маху стукнула его ладошкой по щеке.
Вначале он выглядел пораженным, а затем его лицо исказилось бешеной яростью. Максим быстро перехватил мой локоть и припечатал к себе.
— Ты еще и руки распускаешь, — прорычал молодой человек, больно сжимая мой локоть.
Шумно вдыхая и выдыхая воздух, я постаралась отцепиться от тисков и стала стучать кулаком ему в грудь, на что он еще сильнее сжал мой локоть. Вскрикнув от боли, я подняла голову и стукнулась носом о его подбородок, но боли я не почувствовала. Всё моё внимание захватили его губы, находящиеся всего в нескольких сантиметрах от моих. Я позабыла обо всем на свете — видела только эти губы… желанные губы Максима.
— Поцелуй меня и я отстану от тебя, — дрожащим голосом взмолилась я, — только один поцелуй, пожалуйста! Прошу…
Глава 16
Максим задумчиво заглянул мне в глаза и прохрипел.
— Ты точно больная! Или мазохистка…
— Да, да, да! Я больная и одержимая. Только поцелуй меня. Один раз. Один единственный поцелуй, — порывисто прошептала я ему.
По серьёзному и сосредоточенному взгляду молодого человека, я поняла, что целовать он меня не будет. Опустив голову, я разочарованно выдохнула и вдруг…
…вдруг он приподнял моё лицо за подбородок и медленно склонился к губам.
В ответ я тихо застонала от предвкушения и замерла в ожидании прикосновения. Его губы слегка коснулись моих и стали покрывать мой рот короткими поверхностными поцелуями. Пытаясь поймать его вкус, я облизывала губы после каждого такого легкого поцелуя. А затем я приоткрыла губы, пытаясь подтолкнуть Максима к настоящими поцелую. Но все мои попытки были напрасными — он продолжал едва касаться моих губ сухими поцелуями.
Неужели ему и правда противно — промелькнуло в голове. «Ты мне омерзительна» — вспомнила я его фразу и резко отстранилась от него.
Отойдя на пару шагов от молодого человека, я отвернулась и задумчиво проговорила, обращаясь толи к нему, толи к себе.
— Всё-таки противна я тебе… Жаль… как же мне жаль. Очень.
Слезы ручьём потекли из глаз. Пришлось сильно закусить губы, чтобы не разрыдаться прямо здесь и сейчас.
Руки так сильно дрожали, что с первой попытки мне даже не удалось поднять туфли, брошенные у лавочки. Когда я их всё-таки подняла, то тут же уронила один туфель.
— Да, что с тобой такое? — с горечью в голосе прошипела я, обращаясь к обуви, а сама же в этот момент проклинала себя за свои эмоции.
Я по сильнее прижала пару к груди и не прощаясь с Максимом, босиком пошла в сторону выхода с территории клиники.
Внутри словно что-то надломилось и я никак не могла успокоиться. Когда вышла за ворота не сразу смогла найти машину Вадима, хотя она, похоже, продолжала стоять на прежнем месте.
Вадим, в секунду оценив, в каком я состоянии, быстро зашагал мне навстречу. Подойдя ближе водитель молча подхватил меня на руки и понёс в сторону машины. Я устало прикрыла веки, но через несколько секунд вновь их открыла.
— Я могу быть омерзительной и противной? — еле слышно спросила я у мужчины.
— Что? — недоумённо уточнил Вадим и посадил меня в машину.
Пока он не закрыл дверь, я повторила свой вопрос.
— Ответь мне честно, я могу быть омерзительной и противной?
Он на секунду задумался и неуверенно сказал.
— Нет.
После его ответа я хрипло рассмеялась и с горькой усмешкой сказала.
— Ты мне врёшь! Ты всё мне врешь.
Почти неделю, я не выходила из дома. Отцу сказала, что сильно болит голова и он, как не странно, в это поверил. Даже волонтерство в западном филиале предложил отменить, но я попросила только перенести его на недельку-другую. Вот войду в норму, тогда и продолжу это дело.
Я решила для себя, что к Максиму больше не пойду. Раз так я омерзительна ему, не буду его мучить, пусть живет своей прежней жизнью. А вот я уже точно не войду в привычную колею. Я просто подыхала от тоски
