Сорен⁈ Даже стыдно за него! Ведь мог их просто раскидать, но губил собственное развитие такими действиями! Хорошо хоть не довёл себя до деградации ступени Возвышения, а ведь если верить тому, что я вспомнил, как раз откатиться по ступеням Возвышения намного проще, чем вернуть их обратно.
Я молча доел принесённую еду и, утолив свой голод, вышел из дома. Когда страж открыл дверь, то предложил проводить меня, так как на улице уже стемнело, но я решительно отказался.
— Не надо меня опекать! Всё-таки я из Великого дома Лан, поэтому смогу постоять за себя.
Я решил почаще напоминать себе о том, кем я сейчас являюсь, чтобы вести себя подобным образом и наконец-то исправить мнение окружающих о Сорене. А то меня таковым уже не считают, раз предлагают такие унизительные для практика вещи.
Хотя на улице уже был вечер, людей, казалось, стало ещё больше. Скорее всего, все вернулись с работы и теперь с удовольствием прогуливались и ели горячую уличную еду. Каждый встречный уважительно кланялся мне и уступал дорогу, и приходилось держать лицо и принимать это как должное.
Вообще, тут для этого временного промежутка было довольно много людей. Впрочем, это соотносилось со всеми прочитанными мной историями о таких мирах — обилие жизни наравне с увеличенными рисками, когда в один миг могут стереть с лица земли крупный город просто по прихоти какого-нибудь практика.
Я заметил только несколько человек, которые бросили на меня презрительный взгляд и прошли мимо с высоко поднятой головой. Тем самым демонстрируя своё отношение ко мне. Отчасти я понимал их и не осуждал, ведь Сорен иногда вёл себя как полный засранец. А вообще, мне определённо нравилось в этом городе.
Не спеша я дошёл до публичного дома и поднялся по высокому крыльцу в первый корпус. Людей внутри здесь было столько, что мне пришлось проталкиваться вперёд, изредка наступая на чьи-то ноги. Я схватил за руку юнца, прислуживающего за столом незнакомых мне старцев, и спросил, где будет представление.
— Вот здесь, молодой господин, — ткнул он пальцем в резные двустворчатые двери, на которых были изображены ощерившиеся тигры.
Слуга этого заведения побежал дальше, а я заметил пустующее место у колонны и направился туда. Едва я прижался спиной к красной колонне, как двери распахнулись, и появился мужчина, разодетый в блестящий наряд и с высокой шапкой в виде купола, отчего его голова становилась забавно большой.
Его появление многие заметили и стали прекращать разговоры, чтобы не пропустить то, что скажет этот человек.
— Уважаемые гости, представление скоро начнётся, поэтому можете проходить и рассаживаться. Но, как и прежде, сначала занимают места самые высокопоставленные и уважаемые гости.
Он достал из-за пазухи свёрток, развернул его и первым назвал моё имя. Толпа передо мной тут же расступилась, и я степенно прошёл в зал. На мне было сконцентрировано столько внимания, что волей-неволей научишься держать морду кирпичом. Я прошёл в изысканно украшенный зал и сел на мягкое кресло в первом ряду. Следом зазвучали другие имена, и гости начали рассаживаться по обе стороны от меня.
Когда список из уважаемых гостей закончился, то разрешили заходить остальным желающим. Однако мест было гораздо меньше, чем людей, поэтому, то тут, то там вспыхивали тихие ссоры.
Ко мне подбежал один из слуг и спросил, желаю ли я что-нибудь выпить или чем-нибудь угоститься, но я отказался. Мои соседи по представлению удивлённо посмотрели на меня, но ничего не сказали. Видимо, они ожидали, что я буду напиваться и веселиться вовсю, как обычно, прожигая деньги своей семьи.
Ничего-ничего я вам ещё покажу, каким может быть Сорен Лан. Особенно после того, как я стал им.
Вскоре прозвучал гонг, и свет в зале приглушили. Гомон тут же сам собой стал затихать и все с предвкушением уставились на сцену.
Сначала зазвучала мелодия. Это был какой-то незнакомый мне струнный инструмент. Затем послышался звонкий мелодичный голос и на сцену выпорхнула Лиона. Она легко и грациозно закружилась в танце. Следом за ней появились ещё девушки, но все моё внимание было приковано к Лионе.
В очередной раз я мог признаться себе, что таких красивых девушек я ещё в жизни не встречал. По крайней мере, с появления в этом мире точно, но было что-то в воспоминаниях Сорена о том, что это далеко не единственная красавица, которую он знал.
После того, как танец закончился, и девушки скрылись за золотистыми занавесами, на сцену вышли трое раскрашенных мужчин. Они показывали весёлую сценку, которая, похоже, по своему сюжету всем была знакома. Весь зал весело хохотал, но я не понимал их юмора, поэтому лишь вежливо улыбался.
Вдруг я почувствовал на себе чей-то тяжёлый взгляд. Сначала я старался не обращать внимания, но он буквально прожигал меня насквозь. Тогда я чуть приподнялся и обернулся, но в зале царила полутьма, поэтому наблюдателя я не нашёл. Кто же меня так буравит взглядом?
На миг окунувшись в воспоминания Сорена, я понял, что он вёл себя здесь очень вызывающе и дерзко, поэтому недоброжелателей накопилось достаточно — он как будто старался, чтобы их число с каждым днём только увеличивалось. Эх, похоже, мне придётся ещё долго выяснять отношения с кредиторами (ну или как их тут называли в этом мире), обманутыми мужьями и побитыми выскочками.
Между тем представление продолжалось, но я почти не смотрел на сцену, пытаясь найти того, кто с такой ненавистью смотрел на меня. Всё из-за того, что таких взглядов ощущалось сразу несколько, и я даже научился определять их интенсивность. Похоже, это и было так называемое чувство опасности, которое развивают практики во время сложных тренировок — оно необходимо, чтобы избегать смертельных атак и ловушек. Вот только я пока так и не приноровился ко всему, и это необходимо как можно быстрее исправлять, потому что я собираюсь здесь прожить подольше.
Вскоре все актёры выстроились на сцене и поклонились под бурные аплодисменты. Я тоже рассеянно похлопал, а сам вполоборота просматривал зал, делая вид, будто просто заскучал.
После того, как актёры убежали со сцены, перед нами снова появился тот же мужчина, который приглашал зайти в зал. На этот раз у него уже был другой головной убор, но как и прежде яркий и необычной формы.
— Уважаемые гости, предлагаю вам поучаствовать в аукционе. На этот раз лотами станет имущество проворовавшегося Бартоломея Мурати.
— Что именно будет распродаваться? — проскрипел старик, сидящий по левую руку от меня.
— Самые ценные его вещи: украшения и оружие, — с готовностью ответил распорядитель сегодняшнего вечера. — Также
