успел доставить. "Это был очень неприятный момент, и я предполагал, что утром меня уволят, но на самом деле этого не произошло".
К сожалению, у нас нет сопоставимых интервью с людьми, которых называли по фамилии, поэтому мы не знаем, что они думали о социальном разделении, лежащем в основе их мира, но эти рассказы хорошо согласуются с тем, что Джефф Мэлоун говорил о своих офицерах во время службы в Суэце. Когда я спросил его, признает ли он традиционное описание британских солдат как львов, ведомых ослами, он рассмеялся и покачал головой. "Может, мы и были львами, но вели нас бывшие школьники", - сказал он, прежде чем перейти к рассказу об одной базе, на которой он работал. "Нас было около пятидесяти или шестидесяти человек, которые ремонтировали всевозможные машины. У старшего офицера был кабинет, который свисал с крыши, и за все время, пока я там работал, он ни разу не вышел из кабинета в цех, не поговорил ни с кем из ребят, что показалось мне несколько необычным. Конечно, он ничего не знал об инженерии, но все же".
Малоун мог бы найти много тем для разговора с бывшим школьником: он был умным и образованным, с обширным и любопытным взглядом на мир, который сохранился до сих пор. Но ему так и не удалось найти, потому что его офицеры никогда не вступали с ним в бой, и его всегда называли как слуга, или как младший ребенок в школе, что, предположительно, означало то же самое для Итонца того времени, - по его фамилии. Рычаги финансовой власти в послевоенной Британии контролировали те же люди, что и до войны: частнообразованные дети частнообразованных отцов, что давало им крайне ограниченную способность понимать мир.
В научной литературе много споров о философских расколах в этот период. Очевидно, что во времена холодной войны существовал устойчивый раскол между коммунизмом и капитализмом. Внутри коммунизма были разногласия, которые привели к китайско-советскому расколу. А внутри капитализма существовали разногласия между сторонниками восставшей чикагской школы неолиберализма и теми, кто придерживался старых кейнсианских принципов, на которых основывалось восстановление экономики после Великой депрессии. Однако чем больше времени я провожу в компании той небольшой клики, которая доминировала в Сити, тем больше понимаю, что смотреть на них через философскую призму - значит совершенно неправильно их понимать. Они существовали на другой оси и отвергли бы работы Фридриха Хайека так же основательно, как и Джона Мейнарда Кейнса или, не дай Бог, Карла Маркса.
Они ненавидели экономистов и то, как они анализировали мир, ценя вместо этого лишь "здравый смысл", если только он не был "твердолобым" или "практичным". Сами они не заканчивали университетов и с недоверием относились к тем, кто их заканчивал. Внутри Банка Англии круг был еще меньше. Дело было не только в том, что его руководители всегда были выходцами из банковской сферы, а не из других областей финансов - например, страхования, биржевого дела или торговли товарами, - они также всегда были выходцами из одной и той же области банковского дела. Самыми важными банками в жизни обычных людей были расчетные банки, которые имели филиалы по всей стране, где люди и предприятия хранили свои деньги. Однако аристократы Сити не были готовы запятнать свои руки таким грязным делом, и только в 1980-х годах во главе Банка Англии был выбран человек, который происходил не из торгового банка.
Похоже, что банкирам-торговцам не хватало любопытства задуматься о том, не повлияли ли на их мировоззрение ограниченные круги общения, привилегированное воспитание и карьера в небольшой части финансовой индустрии, которая искала бизнес исключительно у корпораций, а не у людей. Они искренне верили, что в их мнениях, основанных исключительно на "здравом смысле", нет никакой политики. Они считали, что это естественная точка зрения любого, кто знает, как на самом деле устроен мир, и подразумевали, что тот, кто думает иначе, либо дурак, либо мошенник, и поэтому его можно не принимать во внимание.
"Я отправился в понедельник, чтобы засвидетельствовать свое почтение новому канцлеру", - рассказывает Кромер о своей первой встрече с Джеймсом Каллаганом в качестве управляющего Банком Англии после победы Лейбористской партии на всеобщих выборах 1964 года. "И я сказал ему, что это было совершенно верно, что я не собираюсь играть в политику, да и не собираюсь. И что я считаю, что моя работа заключается в том, чтобы служить стране и правительству, но в таком порядке, что является довольно важным различием".
Банк Англии - учреждение, которое он возглавлял, - сыграет центральную роль в переменах, охвативших Сити. Он был национализирован реформированным послевоенным лейбористским правительством в рамках, как выразился Кромер, "социалистической чепухи после войны", которая также создала Национальную службу здравоохранения и приняла Британию в НАТО. Номинально управляющий Банком подчинялся правительству, но в действительности после национализации ничего не изменилось: управляющий по-прежнему отвечал перед своими коллегами, а не перед более широким кругом избирателей. В результате Банк стал островом викторианского изобилия в море послевоенной экономии.
Эндрю Шонфилд, влиятельный экономист левого толка, написал в книге, опубликованной в 1958 году,
В Банке нет никаких ограничений на численность персонала и размер заработной платы. Общественность не отчитывается о расходах Банка, поскольку все они осуществляются за счет прибыли от бизнеса. Эту атмосферу свободы и непринужденности ощущаешь, как только входишь в здание Банка. Контраст со зданием Казначейства на Грейт-Джордж-стрит, где люди все еще живут в традициях Гладстона и экономящих на свечах - и, как иногда можно заподозрить, работающих при свечах, чтобы дать себе такую возможность, - просто ошеломляет. Когда входишь в неестественно высокую дверь Банка, вделанную в крепостную стену, выходящую на Треднидл-стрит, и попадаешь в большой вестибюль, сразу же бросается в глаза немалая толпа розовощеких посыльных в шляпах, стоящих в позе почтительного ожидания.
... Банк имеет в своем распоряжении больше клерков, чем Казначейство, и более продуманную систему делопроизводства; его офисы гораздо лучше, как и многие другие удобства. Единственным очевидным недостатком является неспособность сформировать штат из ярких молодых людей из университетов. Но это, возможно, потому, что он не очень-то старается... Твердое ядро исполнительной иерархии все еще является выходцами из государственных школ, а не из университетов. На самом деле это совсем другие люди, чем выпускники университетов, получающие премии, которых набирают в Казначейство.
По словам Шонфилда, руководители Банка были в корне не согласны с мировым экономическим курсом, в частности с тем, что приоритет отдается производственному капиталу, а не спекуляциям. Они верили в иное решение трилеммы, стоящей перед всеми правительствами, заинтересованными во взаимодействии с глобальной экономикой. Они
