«кий» или «ки», в обиход вошли насмешливые термины «кикей» и «кик» — немецко-еврейский вклад в американский жаргон[3].
Мисс Джулия Ричман, тем временем, продолжала неустрашимо плыть по этим бурным водам с высоко поднятой головой, безмятежно убежденная в собственной непогрешимости. С волосами, уложенными на широком лбу в тщательно выверенные ряды волн, она вышла невредимой из «бунта аденоидов» и продолжала неустанно прилагать усилия к гомогенизации Ист-Сайдов в американский мейнстрим. Ее новой мишенью стал иврит. Еще в 1894 г. она подготовила отчет для Ассоциации свободных еврейских школ, в котором призывала отказаться от преподавания иврита или, по крайней мере, свести его на нет, утверждая, что для ребенка-иммигранта достаточно одного нового языка, с которым ему придется бороться. Это была достаточно разумная точка зрения. Но она не нашла понимания у родителей иммигрантов, которые всегда подчеркивали важность изучения иврита в своих религиозных школах. Как иначе еврейский ребенок сможет читать священные тексты? Мисс Ричман была спокойна.
За свою позицию в подобных вопросах Джулия Ричман была очернена до такой степени, что многие из ее более важных, революционных для своего времени вкладов были преданы забвению. Например, она открыла специальные классы для слабоумных учеников. Она ввела регулярные встречи родителей с учителями и помогла организовать родительские группы в каждой школе задолго до того, как кто-то услышал о родительском комитете.
Очевидно, что дети иммигрантов сталкивались с особыми проблемами в плане обучения. Если, например, четырнадцатилетний мальчик, только что приплывший с корабля и не знающий английского языка, поступал в государственную школу, то его легко могли поместить в класс первоклассников, изучающих алфавит и первые слагаемые. Не стоит и говорить, что четырнадцатилетний подросток чувствовал себя крайне неловко и не на своем месте. Мисс Ричман искала новые и изобретательные выходы из подобных ситуаций. Под ее руководством были организованы специальные классы для подобных случаев. Четырнадцатилетний подросток проводил три-четыре месяца в специальном классе, осваивая азы английского языка, а затем переводился в класс со своей возрастной группой. Мисс Ричман также знала, что дети учатся у других детей, и поэтому подростки, овладевшие языком, привлекались для обучения тех, кто еще не овладел им. Этот метод сработал как никакой другой, то есть те, кто хотел учиться, справлялись, а те, кто не хотел, — нет.
Ее подход к первому камню преткновения — языку — был продуманным и здравым. В учебном плане 1907 года для классов английского языка в округе мисс Ричман говорилось следующее:
Разговорный язык — это искусство подражания. Первое обучение должно быть устным, пусть дети говорят.
Учите детей словам, заставляя их работать с предметами и описывать их.
Слова должны быть проиллюстрированы с помощью картинок, игрушек и т. д.
Подача материала должна идти в ногу с ростом способностей ученика.
Способный ученик должен сидеть рядом с менее способным, один должен учить другого.
При списывании целью является язык, а не почерк.
К 1905 г. в тридцати восьми школах Нижнего Ист-Сайда 95 % учащихся были евреями, а по крайней мере в одной из школ района мисс Ричман — P. S. 75 на Норфолк-стрит — ученики на 100 % состояли из евреев. Поэтому вполне естественно, что мисс Ричман должна была проинструктировать своих учителей — многие из которых были ирландками — о том, что «особенного» или «непохожего» в еврейском ребенке. К плюсам, напоминала она своим сотрудникам, относятся такие черты, как идеализм и «жажда знаний» еврея. Но она также привела «другие характеристики» евреев вообще и русских в частности, с которыми могут столкнуться учителя и которые могут показаться им чуждыми и отталкивающими. Среди них — «иногда чрезмерное развитие ума в ущерб телу; острый интеллектуализм часто приводит к нетерпению медленного прогресса; крайне радикален; долгие годы изоляции и сегрегации порождают раздражительность и сверхчувствительность; мало интересуется физическими упражнениями; откровенно и непредвзято подходит к интеллектуальным вопросам, особенно спорным».
Для того чтобы стимулировать «интерес к физическим упражнениям» и оградить детей от переполненных улиц, школы и игровые площадки мисс Ричман были открыты днем, вечером и в выходные дни. Поскольку, по ее мнению, менталитет восточноевропейских евреев был скорее прагматичным, чем рефлексивным, она ввела курс «Практическое граждановедение», который изучал реальную работу американских городских, государственных и федеральных органов власти, и заменила им стандартные курсы американской истории с их упором на заучивание дат войн, имен генералов и дат рождения президентов. Одним из пунктов «Практического граждановедения» было показать, что американский капитализм и система свободного предпринимательства действительно работают.
Учеников мисс Ричман из Ист-Сайда также обучали манерам, морали, гигиене, этикету и уходу за собой, и понятно, что эти уроки были менее приятными для ее учеников. В мире, где дома редко ели не более чем одной деревянной ложкой, трудно было понять, насколько важно знать, какой вилкой пользоваться за изысканной сервировкой стола. (Спустя годы многие бывшие студенты, получившие образование при Ричман, с сожалением признаются, что благодарны ей за то, что она научила их вести себя в более вежливом обществе, чем то, в котором они когда-то жили). Во время своих неожиданных визитов в школы мисс Ричман требовала от детей соблюдения правил вежливости и учтивости: «Доброе утро, мисс Ричман. Как вы сегодня?.. Прекрасно, спасибо... Да, мэм... Нет, мэм... Да, пожалуйста... Большое спасибо...».
Студенты Ричмана должны были не только выучить английский язык, но и научиться правильно говорить на нем, что было еще одной трудной задачей для иммигрантов, которые испытывали трудности с некоторыми английскими конструкциями. Например, ни в русском, ни в польском языках нет эквивалента английскому звуку ng, и в обоих языках согласные, предшествующие гласным, имеют жесткое ударение. Таким образом, такие слова, как sing и belonging, получались как sin-ging и belon-ging. Также возникли проблемы со звуком th, который существует только в греческом, английском и кастильском испанском языках, поэтому слово this получилось как dis, а слово cloth — как clot. В русском алфавите также нет эквивалента букве w, поэтому, например, «water» произносится как vater. Нью-йоркский говор, который американцы сегодня называют «бруклинским акцентом», напрямую восходит к иммигрантам из Восточной Европы, но студенты мисс Ричман не должны были так говорить. Были случаи, когда ее студентам отказывали в выдаче дипломов до тех пор, пока они не научились правильно говорить «Лонг-Айленд», а не «Лон-Гисленд».
Выражения «фактическая сегрегация» в 1906 году еще не существовало, но мисс Ричман понимала, что именно такая ситуация сложилась в ее преимущественно еврейской школе. И, решив что-то предпринять, она вызвала еще большее недовольство. В попытке добиться большего этнического баланса было разработано
