Далее, нам пока неясно, что собой представляет резиденция Гюберта, — то ли это разведпункт, то ли школа диверсантов, то ли филиал гестапо, то ли контрразведки. Наконец, мне, возможно, встретятся интересные люди, которых можно будет использовать, или же станут известны сведения о замыслах и планах противника, которые надо будет немедленно предупредить, разрушить. Но, лишенный связи с Большой землей, я буду бессилен что-либо предпринять. А когда я вновь окажусь на Большой земле, все добытые мною сведения устареют и потеряют цену. Стало быть, самый существенный вопрос — это связь с Большой землей. Она должна быть, чего бы это ни стоило…
— Истина, не требующая доказательств! — перебил меня подполковник Фирсанов. — Разведчик без связи — пустой звук. Мы уже думали об этом. Сейчас этого вопроса…
— Минутку!. — вмешался полковник Решетов и обратился ко мне: — У вас есть предложение?
— Да!
Решетов и Фирсанов переглянулись.
— Предлагаю, — продолжал я, — выбросить в район города, около которого базируется Гюберт, нашего разведчика с радистом. Если мне нельзя явиться к Гюберту с рацией, а это действительно нельзя, значит, следует именно так организовать связь. Я исключаю мысль, что никто из горожан не знает о «хозяйстве» Гюберта. Так не бывает. Кое-кто да знает. И не может быть, чтобы люди Гюберта, которых более двух десятков, и он сам не бывали в городе. Бывают… Наша подсобная группа из двух человек — разведчика и радиста — должна осесть не в городе, а где-то вблизи него, с таким расчетом, чтобы связаться со мной. А это уже дело техники. Мы разработаем условия связи, явки, как делали это не раз, и тогда я смогу держать штаб в курсе всех событий.
Решетов встал и быстро заходил по комнате.
— А почему бы в самом деле не поступить так? — сказал он будто самому себе. — Что мы теряем? Абсолютно ничего. А что выигрываем? Много шансов за то, что наладится связь… Майор, мысль ваша работает правильно! И связь с группой вы должны налаживать именно через город. Вам придется найти подходящего человека. Так… так… Все становится на свои места! — Решетов энергично потер руки. (И я заключил, что он не всегда бывает спокойно-уравновешенным человеком, каким казался в первые дни нашего знакомства.) — А есть подходящая кандидатура, чтобы возглавить группу? Через Центр — это долго.
— Есть, — решительно ответил я.
Решетов и Фирсанов вопросительно посмотрели на меня.
— Криворученко… — сказал я.
Фирсанов усмехнулся.
— А кто это? — спросил Решетов.
Ответил Фирсанов:
— Это напарник майора по тылам противника. Опытный товарищ.
— Ага… Совсем неплохо. Где он сейчас?
— Здесь, — ответил Фирсанов.
— А ну-ка, подать сюда Тяпкина-Ляпкина…
Я вышел, передал приказание дежурному и вернулся.
— Вы с ним предварительно беседовали? — поинтересовался Решетов.
— Нет, не получил еще разрешения…
— Он когда-нибудь прыгал с парашютом?
— Нет. Но это дело немудреное, тем более для Криворученко.
Вошел дежурный и доложил, что Криворученко явился.
— Зови его, — приказал Решетов.
Стройный и, как всегда, стремительный, Семен Криворученко вошел в кабинет, отрапортовал и застыл в положении «смирно», глядя прямо в лицо Решетову смелыми, почти дерзкими темно-карими глазами. Из-под пилотки падал на лоб русый волнистый чуб.
Полковник пытливо всмотрелся в него и без всяких предисловий приступил к делу:
— Необходимо перебросить разведчика с радистом за линию фронта, в неприятельский тыл, для организации связи с майором Стожаровым, который направляется туда с особым заданием. Мы остановились на вашей кандидатуре. Как вы на это смотрите?
Криворученко спокойно ответил:
— Готов, товарищ полковник. Я готов.
Ни один разведчик, как бы опытен он ни был, не может без волнения отнестись к новому заданию в тылу противника. Но лицо Семена оставалось ясным и безмятежным. Да, он был парень с выдержкой…
— Отлично! — сказал полковник, не сводя с него глаз. — Майор сам введет вас в курс дел. Но идти вам придется врозь: вначале майора переправим, а потом уже вас с радистом. Его сухопутьем, а вас по воздуху.
Криворученко весело блеснул глазами и коротко сказал:
— Есть!
— Хорошие у вас хлопцы! — заметил Решетов, когда Криворученко вышел. — С такими можно дела делать. — Он наклонился над картой: — Давайте познакомимся с местностью.
— Да, кстати, и решим, куда лучше выбросить Криворученко, — сказал Фирсанов и спохватился: — А как же с радистом? У нас сейчас нет ни одного в резерве.
— Я найду, — успокоил Решетов. — В крайнем случае возьмем из школы молодого. А с вами, майор, мы еще поговорим обстоятельнее. Я должен посвятить вас в кое-какие подробности. Виталий Лазаревич появился не вдруг. Этим паролем кое-кто уже пользовался. Я, кажется, натолкнулся на старых знакомых. Но об этом расскажу вечерком. Не все сразу.
И мы принялись за изучение местности, окружающей резиденцию Гюберта.
5. ГАБИШ, ДОКТОР, ВИЛЛИ И ДРУГИЕ
Вечером мы с майором Коваленко сидели на лавочке во дворе штаба. Вскоре подошли Решетов и Фирсанов. Решено было поужинать на открытом воздухе. Мы расположились под большим кленом за старым садовым столиком. Наверное, за ним когда-то мирно собиралась жившая здесь семья.
Сегодня в наш обычный пайковый ужин было внесено приятное разнообразие: кто-то из свободных от дежурства товарищей наловил на речке раков, и мы прямо-таки набросились на них.
Когда с ужином было покончено, полковник Решетов приступил к рассказу, который должен был дать мне кое-какие дополнительные данные.
— Как-то летом сорокового года, — начал он, — в городе, где был расквартирован Особый отдел, в котором я работал, грузовая машина ночью сшибла человека. Кто был убит, осталось загадкой: никаких документов на неизвестном не оказалось. Однако под брезентовой курткой убитого была обнаружена портативная и компактная, но большой разрушительной силы мина со взрывателем часового действия, а в подкладке куртки — половинка такой же фотографии, что мы изъяли у Брызгалова. Попытки особых органов расшифровать личность диверсанта (а то, что убитый — диверсант, не вызывало сомнений) так и не увенчались успехом.
Немного времени спустя, тем же летом, к нам поступило интересное заявление. Один товарищ сообщил, что год назад ему, как представителю спортивной организации, довелось познакомиться в одном портовом городе с тренером футбольной команды бразильского торгового парохода, совершавшего рейсы в Советский Союз. Заявитель хорошо запомнил внешность тренера. Это был стройный мужчина лет тридцати, имеющий, как принято говорить, особую примету: небольшой шрам, идущий от середины лба до левой брови. И вот на днях, идя по нашему городу, заявитель вдруг встретил этого иностранца в компании некоего Робуша, работника номерного завода. Но заявителя смутило странное обстоятельство: год назад тренер объяснялся только через переводчика, а теперь он говорил с Робушем на отличном русском языке. Заявитель шел за ним следом два квартала и слышал только русскую речь.
