так и читались на лицах уже битых жизнью людей. И главным посылом был «откуда ты это знаешь?». И я думал ранее не светить своими знаниями, но даже элементарные советы, исходя из послезнания, спасут и жизни людей и общее дело, так что пусть думают, что хотят, а информацию предоставлю. Таинственности вокруг меня хватает.
— И последнее, господа, — я подал знак своему секретарю, чтобы тот встал, бывшему секретарю. — Позвольте представить Вам мои уши и глаза, главного, подчеркну, господа, Главного, человека, Савелия Даниловича Померанцева. Мне доставляет неудобство на долгое время расставаться с ним, так как лучшего помощника сложно найти, но его нрав и трудолюбие очень пригодятся всем нам в Экспедиции.
Я долго рассматривал кандидатуры на роль, чуть ли не временного губернатора и управляющего Русско-Американской компанией в Калифорнии. Думал отправить, грешным делом, Бернхольса, рассматривал кандидатуру Брокдорфа, но он слишком… аристократичен, что ли, не потянул бы никак подобную работу при всем рвении, которое он демонстрирует сейчас. Спасибо Брокдорфу за подбор людей, пять сотен голштинцев отправятся за океан. Были еще люди, на которых я примерял роль мозгового центра американских территорий, но, сколько я не искал, взгляд постоянно заострялся на Савелии Даниловиче Померанцеве и не потому, что он был рядом.
А потом я стал ему рассказывать все, что мог знать или догадываться об Аляске, золотодобычи, Калифорнии, испанской колониальной политике, ссылаясь на имеющиеся аналитические записки 1730-х годов. Говорил и о системе управления, о которой он, впрочем, уже неплохо осведомлен на примере устройства Военной коллегии. После приводил примеры общения с аборигенами испанцев и англичан с французами, указывал на их ошибки и недоработки. Объяснил я и о важности быстрее занять Калифорнию и не пустить туда испанцев, желательно без войны, но три фрегата и один линейный корабль временно останутся в северной части Тихого океана с припиской в Охотске, как для того, чтобы защитить поселения, так и чтобы осуществить разведку побережья. Ну а далее, людей в Охотске станет больше, навигатская школа там должна через лет шесть и так появиться, вот пусть и ускорятся, пока корабелы строят верфи.
Эта Экспедиция обошлась мне в шестьсот тридцать тысяч рублей, без учета стоимости кораблей, при том, что я везде, где можно, включал административный ресурс, использовал служебное положение, продавливал стены титулом и получил неожиданно помощь от сибирских губернаторов. Но ничего, выйдет задумка, не только отобью вложения, но и приумножу их, придут и инвесторы в будущую Российско-Американской компанию — РАК.
А уже вечером, когда все будущие герои-первопроходцы уехали, я подарил жене сто одну розу из новых оранжерей, которые, наряду с теплицами, начали уже поставлять продукцию и в ресторации и на рынок и по отдельным договоренностям в дома петербуржской аристократии. Все это богатство, на которое ушли километры стекольного полотна, находится в Ропше — там, где меня, в ином варианте, истории убили. Может поэтому, даже не заходил внутрь дворца, чтобы не будоражить воспоминания. Я не стал дожидаться, пока тетушка подарит мне эту землю со всеми строениями, а через Военную коллегию выкупил пустующее поместье, за счет казны.
Заправляет в теплицах садовник Ламберти, тот самый «предсказатель» [По свидетельствам Екатерины Великой данный персонаж предсказал и правление Елизаветы и восхождение на престол Екатерины II, в разное время, но когда те были еще очень далеки от трона]. В какой-то момент, когда я удосужился пообщаться с этим уже немолодым «ландшафтным дизайнером», даже возникли мысли, что он так же попаданец. Меня аж передернуло, когда газонный и кустово-древесный экстрасенс высказался:
— Ваше Высочество — вы строитель будущего России!
— Я наследник престола российского, как же иначе? — ответил тогда я, вначале не предав значения словам Ламберти.
— Это так стало только недавно, когда Вы побывали там, откуда и выхода в мир живых нет, но Вы нашли, и теперь я уже не могу предсказать будущее, оно туманное и неопределённое. Как будто два человека стоят рядом с престолом — сказал садовник, а я сдал экзамен на стойкость, удерживаясь от того, чтобы не схватить за грудки низенького, но поджарого старичка.
Тогда я перевел ситуацию в плоскость неверия и больше юмора, решил, подальше держать товарища ясновидца. Вот и загрузил работой садовника, дал в подчинение нескольких смышленых парней из моих крепостных, кого посоветовал Петр Евреинов, пусть натаскивает в своем ремесле.
Кроме теплиц в Ропше расположился Первый Воронежский полк, под руководством Александра Васильевича Суворова. Полк превратился в некий учебный центр, где проходят семинары-сборы, на которых обкатываются новыми тактиками офицеры из иных частей. Живут они частью в самом дворце, частью в пристройках. Прибывают офицеры вместе с унтерами, что так же познают свое ремесло.
Да, скепсиса очень много, недовольство и даже презрение царит каждый раз, как только в Ропшу пребывают на учебу представители нового полка. Но свой экзамен Суворов выдерживает, тем более, что он уже не выглядит безусым юнцом, а молодым мужем. Казачки-диверсанты так же разделились и тут сейчас заправляет есаул Степан, в то время, как есаул Кондратий остался в Ораниенбауме. Вот пластуны и демонстрируют новоприбывшим то, о чем они и никогда не думали. Показуха эффектная и она способствует более серьезному отношению к ситуации, когда самоуверенных младших офицеров раскатывают в блин. Но немало было и случаев, что офицеров отправляли обратно в их части, ибо необучаемы вовсе. Тогда Военная коллегия брала таких сибаритов «на карандаш».
*…………*……….*
Блистательная Порта. Константинополь.
28 марта 1748 года
Султан Махмуд сокрушался о перипетиях своей судьбы. Почему ему досталась Османская империя, которую невозможно сделать страной Просвещения? Подлые янычары, крупные землевладельцы, мятежные боснийцы и курды — все против него, уже пришлось подавлять бунт в Стамбуле. Не забыт тот страх, тем более и трех лет не прошло, когда янычары двинулись на дворец султана с одной целью — сместить Махмуда I, который намерился провести реформы. Жители города не допустили кощунства, выгнали янычар, но от этого султану не стало легче, так как активными противниками янычарам на улицах бывшего Константинополя стали армяне, греки и в меньшей степени сами турки. Так почему же нельзя опираться на своих соплеменников? [исторический факт]
А реформы нужны, просвещенный султан это понимал. Изнурительная война с Персией показала отставание османской армии от европейской тактики и вооружения. Персы, имея несколько полков европейского образца, добивались побед над заведомо большим войском турок. Да и война с Россией в тридцатых годах продемонстрировала, что нужно что-то делать, иначе некогда великая Порта потеряет и нынешнее влияние.
Махмуд умел выходить из плена лести, лжи и самолюбования, признаваться себе, что его реформаторская деятельность в области Просвещения больше захватывает умы приближенных, чем военных, что полков нового строя мало, и сложно ломать традиции османской воинской подготовки. Войско жило былыми победами, часто вспоминалось и то, что Вена была османским городом, забывая о незначительной продолжительности данного факта. Приписывали себе и то, что крымские татары, уже давно бывшие вассалами Порты, жгли русских повсеместно, в том числе и Москву. Прутский поход русского царя Петра, прозванного московитами Великим, был сущим позором для России, поэтому османские военные были уверены, что русские им не соперники.
Османские военные находили множество оправданий своим поражениям, а то и вовсе забывали ошеломительные победы русских в недавней войне, всего-то чуть больше десяти лет прошло.
Султан не хотел воевать, он желал, чтобы в столице ставились французский пьесы, чтобы больше горожан посещали не так давно открытую публичную библиотеку, чтобы, наконец, начать печатать не только религиозную литературу. Итак, турки освоили книгопечатание лишь через почти двести пятьдесят лет, как был изобретен печатный станок.
Злила Махмуда и ситуация, сложившаяся со Стамбульским техническим университетом. Духовенство ополчилось на преподавателей и французских инструкторов. «Никакой техники в производстве и сельском хозяйстве, только упование на волю Аллаха» — так говорило, поддерживаемое землевладельцами и янычарами, духовенство. Султан уже решил переводить обучение в этом заведении в подпольное состояние и подальше. Прошли и те времена, когда османская артиллерия была передовой в Европе, сейчас европейцы-пушкари на несколько поколений опережают османов в техническом развитии, и значительно превосходят в выучке топчу [артиллеристы в Османской империи]. Прививки от оспы — болезни, что уже не один миллион подданных султана убила, так же встречают
