У Коваля екнуло сердце. На такую удачу он не рассчитывал. Все еще не веря своим ушам, он выскочил из-за походного стола, распахнул полог палатки.
Перед ним, связанные и порядком помятые, стояли на коленях супруги Дробиченко. В ярких, расшитых халатах, в шелковых шароварах, увешанные золотом, на фоне запыленных вояк они походили на артистов цирка.
— Демонов повязали, господин!
— Толмач говорит — этого толстого сам паша недавно визирем назначил, головным старшиной, по-нашему…
— Пузырь воздушный снаряжали, демоны, сбежать хотели!
— Допрос вели без пыток — не сознаются джинны проклятые! — зашептал офицер Полевого суда. — Ни про войска, ни про корабли в море, ничего не говорят, ваше высокопревосходительство!
— Дозвольте доложить — врут они! Других-то, морских начальничков похватали, все на них указуют. Мол, самые близкие к паше людишки, лично с ими за ручку здоровкался Карамаз!
— В Тайный трибунал их! Кол в жопу, как они с нашими делали, — живо защебечут!
— Изволите толмача кликнуть, господин?
Артур мысленно сосчитал до десяти, безотрывно глядя на покрытые потом залысины главного колдуна и визиря турецкой империи.
— Молчат, господин, не сознаются! Можа, и впрямь по-нашему не разумеют?
— Не нужен нам толмач… — сказал президент. — В Тайный трибунал обоих! И без меня не допрашивать…
Перед наспех растянутой палаткой собралась порядочная толпа. Среди моряков мгновенно разнесся слух о том, что в плен захватили тех самых джиннов, о которых ходило столько жутких историй. Всякий мальчишка в русской армии, даже близко не представлявший, как выглядят турки и турецкий паша Карамаз, мог часами рассказывать байки о таинственных волшебниках с кожаными головами и стеклянными глазами. О том, как они мучают православных рабов, иглами колют, кровушку высасывают, а затем ворожбой черной оживляют. О том, как крестьянам тишайшим порошок подносят, и после того порошка в лютых волков крестьяне оборачиваются, за секиры хватаются и своих же детей, на потеху Карамазу, режут. О мертвой воде, что посланцы джиннов в колодцы сливают, и воды той — наперсток, а язва черная никого не щадит, ни людей, ни скот, на три дня пути мертвая земля стоном стонет…
О джиннах расплодилось столько историй, что Коваль порой, в минуту душевного расположения, начинал слегка завидовать супругам Дробиченко.
Действительно, получалось обидно! Кто их разбудил в московском Центре крионики, кто вернул к жизни после анабиоза? Почему он сто тысяч раз рисковал, в буквальном смысле шел по трупам, добивался власти, обрел столько врагов, что можно собрать из них целое войско, потерял ребенка, в конце концов, а эти белоручки, эти жлобы от науки разом получили все!..
— Маги дивные, братва, вот они!
— У, хари жирные!
— Глянь, баба-то напрудила со страху…
— А бородатый-то, ужасть! Гля, взамест креста, на шее чо таскает!
— Слыхали, бают, мол, в горах они чудищ страшенных на цепи держат! И как цепи порушат, так пожрут чудища эти всю землю христианскую…
— Враки все, наш Кузнец и не таких скручивал!
— И никаких кожаных голов…
— Вишь как, господин, их свои же выдали, пленные из болгар, не дали пузырю взлететь!
«Кожаные головы, — мысленно усмехнулся Артур. — И правда, вместо креста обломок микросхемы на грудь повесил! Театралы хреновы! Какую же отраву синтезировали эти подонки, раз им понадобились противогазы? Им ставили задачу создать Большую смерть, хотя бы подобие вакцины…»
Толпа росла, на лжедемонов показывали пальцами. Многие из пленных моряков и рабочих порта, только что сдавшихся на милость русского десанта, тряслись от ужаса, но не желали пропустить такое зрелище.
Супруги Дробиченко дергались, словно через них пропустили ток, но выглядели на удивление неплохо. Оба заметно раздавшиеся, в пестрых шелках, увешанные камнями, разукрашенные, как новогодние елки, с лоснящимися щеками, заплывшими глазками, они совсем не производили впечатления подневольных работников, и уж точно не походили на лаборантов, надышавшихся вредных химикатов.
Дышать отравой они предоставляли другим.
Некоторое время Артур не мог прийти в себя. Ему неоднократно доносили, что славных оружейников Дробиченко видели в Катании, наверняка им нашлось немало работы с таким богатым арсеналом… Но почему они не сбежали в самом начале боя?
— Не признали, москвичи?
Сергей Дробиченко открыл рот, промычал невнятно и опустил голову. Под глазом у него наливался здоровенный фингал, полосатый рукав был распорот, с пальцев капала кровь. Людмила шептала беззвучно, заламывала побелевшие пальцы.
— Что рожу воротишь, сукин сын? Русский запамятовал — так я тебе напомню!
— Господин президент, разрешите доложить — шестнадцать ихних офицеров сдалися без бою, наемные все, видать, жить хочут… — подбежал запыхавшийся лейтенант из Тайного трибунала, отвечавший за распределение пленных. — В одну харю бают, шо у Карамаза крупных войск под Катанией нема, в местечке полк квартирует, но зараз уж верняк разбежалися… А вот армии, под погрузку на корабли, спустя неделю ждут. Не меньше сорока тыщ штыков и конных сипахов…
— Сорок тысяч? — невольно вырвалось у президента. Мысленно он обругал шпионов последними словами, хотя понимал, что в отсутствие электронных средств разведки точных данных ему никто принести не мог. Но сорок тысяч десанта — это было уж чересчур! Если только пропаганда имама сознательно не раздувала численность войск… — Не многовато ли?
— Бают, шо сорок тыщ морем, да ишо стока ж посуху, через болгар на севера повинны итить. Янычары все, из молодых, кто от креста отрекся, почитай насильно набраны… — охотно подтвердил вояка. — Верняк-то никому не ведомо, вот кивают на джиннов; те повинны на пузырях летучих сюды технику перевесть. Тож для погрузки… Дозвольте, ваше высокопревосходительство, маленько джиннов поджарить? Поглядим, яка така внутрях у них сила колдовская!
Артур поманил его пальцем поближе.
— Этих двоих — раздеть догола, проверить во рту и в жопе, везде, понял? Выдай им такие тряпки, чтобы повеситься не могли, охранять поставь лучших, но не трогать до моего прихода!
— Будет исполнено, господин! — лейтенант свистнул подчиненных.
— Теперь скажи, где их взяли?
Лейтенант и старшины наперебой принялись объяснять, как укрытый маскировочной сеткой, за домиками, чуть было не взлетел пузырь с винтами. Видать, взлететь хотели раньше, да болгары подневольные, из обслуги, диверсию устроили…
Коваль велел привести болгар. По-русски они изъяснялись неважно, но общий смысл сразу стал понятен. Парни служили при мобильной лаборатории Дробиченко, сбежать не смели, поскольку их семьи немедленно бы вырезали. Ввиду секретности, весь штат, подчиненный визирю Дробиченко, имел минимум контактов с внешним миром. Болгары были искренне уверены, что страшные маги способны убить одним движением пальца. Но сегодня, когда началась заваруха, высокие хозяева впали в панику. Охрана лаборатории, состоявшая из турок, разбежалась, а когда стал тонуть «Рейган», пустились в бега и русские бандиты, из личной гвардии Карамаза. Дробиченко орал на подчиненных, требовал, чтобы укладывали в корзину дирижабля самое ценное из оборудования, грозил револьвером, но его никто не слушал. Все молились, каждый — своему богу, и, замерев, наблюдали за вакханалией бородатых красных драконов.
