по спине струями воды.
После окончания стажировки и заверений босса, что в следующую практику он сможет вернуться на место получше, стресс немного отступил. Оуэн задумался: быть может, Белла была права, и все его галлюцинации и переживания были следствием нервного напряжения. Стоило ему закрыть вопрос отчетов для Шарлоттауна, и вот его сексуальная жизнь уже начала налаживаться — чем не хороший знак?
Но что будет, если не завязывать ему глаза?..
Оуэн выключил душ и обернул полотенце вокруг бедер. Ему почудилась чья-то фигура, видимая через запотевшую дверцу душевой кабинки.
— Белла? — позвал он негромко. — Детка, ты чего не спишь?
Тишина.
Фигура продолжала маячить за стеклом. По спине Оуэна поползли мурашки. Он рывком отодвинул дверцу душевой кабинки… никого. Просто ванная комната. Слегка запотевшее зеркало. Корзина с бельем на стирку.
Никого.
Проведя по зеркалу ладонью, Оуэн уставился на свое отражение. Синяки под глазами, красные прожилки на белках, короткая золотистая щетина. Ничего такого, чего не видел бы утром.
Он сполоснул лицо холодной водой. Наверное, увидел свое отражение в дверце душевой…
«Фигура-то была женская»
Да и к черту. Оуэн моргнул, смахивая с ресниц воду.
За его спиной стояла она.
Чертова индейская сучка. Распухшая, уродливая.
Дохлая.
Оуэн заорал, отшатнулся от зеркала, не сразу сообразив, что может влететь спиной в своего личного призрака, но позади никого не было. В отражении она была, а в реальности — нет.
Зажав рот ладонью, он сполз на пол, уткнулся головой в колени.
— Не трогай меня… — прошептал он. — Я не убивал тебя, я пальцем тебя не тронул, не трогай меня, не трогай…
В любой момент его плеча могла коснуться распухшая, склизкая ладонь. Оуэн пытался отползти к двери, но не мог и с места сдвинуться, его трясло, а страх сжимал горло.
— Отстань, — бормотал он, — отстань, отстань…
«Да отъебись же ты от меня!»
В ванной было тихо. Ужас отступал медленно, огрызаясь и норовя цапнуть за лодыжку. Думать рационально Оуэн смог только минут через десять. На дрожащих ногах поднялся. В зеркале, кроме его собственной напуганной рожи, никого не было.
Да к черту.
Он не собирается это терпеть! Он не хочет, не хочет, не может и не собирается в этом говне вариться один!
Подхватив с полки с шампунями и какой-то косметикой Беллы свой мобильник, Оуэн скинул Гаррету, Майлзу и Дилану сообщение.
«Через час у озера»
Почему-то Оуэн был уверен, что девчонку видит не он один.
Глава пятая
— Держи, — застегнув джинсы, Гаррет швырнул распластавшемуся на кровати парнишке две крупные купюры. — И если хоть раз поздороваешься со мной, тебе не жить.
В Солт-Лейк-Сити он частенько платил проституткам, но в Шарлоттауне было проще отыскать какого-нибудь мальчишку-гея или симпатичную девчонку, ищущих приключения в местных пабах на хорошенький зад, и Гаррет пользовался этим, как мог. Его одинаково тошнило как от девиц, готовых за пару полтинников позволить выебать себя, так и от парней, что охотно отсасывали за те же деньги и купленный коктейль. Некоторых из них Гаррет потом встречал в толпе шарлоттаунских студентов — они шли за ручку с хорошенькими девчонками и отводили глаза, стоило им увидеть его.
Гаррет ненавидел их всех. За то, как охотно они соглашались трахаться с ним за бабло. За то, что его внимание вообще привлекали не только девчонки, но и парни — с большими темными глазами и блядски пухлыми губами, с темными вьющимися волосами, чертовски похожие на…
Он сплюнул на пол, прямо у самой кровати. Жаль, что не может этой шлюхе плюнуть в лицо, но вдруг ещё пригодится? Многие из них потом появлялись в его постели снова — деньги, знаете ли, не пахнут и пола не имеют, а кому-то из них ещё и нравилось, когда их унижали. Слали на хрен, волосы на кулак наматывали, членом толкались в самое горло, пока на глазах у них не выступали слёзы…
Вот, как этому, например. Парнишка таращился на Гаррета, моргая слипшимися от слёз длинными ресницами и кусая опухшие, измазанные в сперме губы, и явно хотел ещё. Пидор хренов.
Кажется, Гаррет видел его на парочке совместных лекций, а, может, и нет. Не важно.
— Выметайся теперь. Давай, давай, пиздуй отсюда нахрен.
Сам Гаррет намеревался выбраться погонять по городу. В последнее время ему хуево спалось — снилось, что он тонул, зашитый в плотном мешке, и вода проникала сквозь ткань, наполняла легкие. Он хотел выбраться, но что-то тянуло его на дно. Горло драло от криков, а потом легкие лопались, и он просыпался, весь в поту, задыхающийся и перепуганный. А иногда он видел во сне ту индейскую суку — чуть ли не единственную девчонку, на которую у него всегда стоял, когда он встречал её на этнофестивалях, где всегда можно было подобрать шлюху из её народа. Вот она почему-то всегда отказывала.
Слишком хорошо о себе думала. Гаррет подсыпал ей тогда кое-что прямо в выпивку, совсем немного, чтобы ориентацию в пространстве потеряла, но она… учуяла? Поняла? Дьявол её разберет, да только пить она не стала, а просто вышла из бара через черный выход. Если бы эта идиотка знала, что хозяин бара с Гарретом давно уже знаком и выпивку ему наливал ещё с его четырнадцати, она бы так не лоханулась. Так что хозяин им препятствовать не стал, а там четверым парням догнать одну глупую девку было уже нетрудно.
Она была охуеть какая красивая, даже когда пыталась рожу ему расцарапать. Даже когда рыдала, уткнувшись лицом в стену, она наверняка была красивой. И когда мертвым телом сползла на грязный асфальт — тоже. Но в его снах она была распухшим, полусгнившим трупом, и эти сны пугали даже сильнее.
Но, разумеется, это просто воспоминания.
Они с парнями никогда об этом не говорили. Что было, то было. Правосудия не требовали индейцы, правосудия не требовала полиция, а той сучке было нужно быть сговорчивее — только и всего. Кем она себя возомнила тогда? Неужели думала, что в этом городе у неё есть хоть какие-то права?
Гаррет пожалел, что не может закурить, чтобы просто очистить мозги — в квартире, которую ему сняли предки, стояла противопожарка. Вывернуть бы из неё батареи, но рисковать отношениями с лендлордом не
